Юэда Снеж - Братская любовь

Тяжело дышу, глядя, как Китори облизывает перепачканные губы, и чувствую его руки у себя на попке. Он гладит ягодицы, дразнит дырочку. Максимально развожу ноги, кто-то подкладывает под поясницу подушечку. Я открыт, братик, войди в меня. Войди!

И он входит, мой ласковый, мой хороший, заполняет меня, двигается. Сжимаю его и улыбаюсь, видя, как один из хозяев входит в него. На доли секунды братик даже замирает, а потом снова начинает движения. Медленные, тягучие, безумно приятные. Я выгибаюсь, запрокидываю голову, открываю рот и слышу довольный смех хозяина. Сильные руки гладят по волосам, а ещё через мгновение член касается моих губ. Лижу его, облизываю со всех сторон и только после этого заглатываю, нежно, аккуратно, неторопливо. Хочу продлить этот кайф. Хочу, чтобы он не прекращался.

Вода как рукой снимает сонливость, оставляя лишь сладкую усталость. Давненько у нас не было такой бурной ночи. Зверятки просто чудо как хороши – зажигают так, что никакой химии не нужно.

Улыбаюсь и, наскоро обтеревшись, накидываю халат, выхожу из ванны.

Тай, вытянув длинные ноги, полулежит в кресле. Глаза прикрыты, дыхание ровное, глубокое. Спит. Пусть спит. Устал ведь. Да и как тут не устать, с такими-то малышами?

А вот и они – лежат на кровати. Чистенькие, свеженькие и кажутся такими невинными. Маленькие чертята. Сколько же в них скрыто развратной похоти и запретного, запертого желания. Под конец мы с братом просто любовались их сладкими играми. Ох уж эти игры…

Возбуждение накатывает от одних только воспоминаний. Нет, таких малышей нельзя отдавать в модели. Это непростительное расточительство. Не хочу, чтобы ещё кто-то любовался ими, ласкал их, трахал эти чудные ротики и попки. Нет…

Присаживаюсь рядом, легонько касаюсь пальцами стройных ножек, скольжу вверх, глажу ягодички. Малыши тихо стонут сквозь сон и оттопыривают свои попки. Я облизываюсь и начинаю дразнить их дырочки, чуть проникая и ослабляя нажим. Мальчики сцепляются руками, льнут друг к другу. Ну не чудо ли?

Помнится, таким образом я любил будить брата. А он – любил так просыпаться. Хоть и ворчал.

– Отстань от пацанов, извращенец, – сонно хрипит за спиной Тай. – Ты, блин, на аккумуляторах работаешь? Или качнулся чем?

Успокаивающе погладив малышей, оборачиваюсь к брату.

– Ты же знаешь, какой я ненасытный, – облизываюсь и, медленно встав с кровати, направляюсь к нему. – Может, тогда мне заняться тобой?

Блефую, конечно, и он понимает. Но это своего рода тоже игра.

– Пошёл на фиг, дай поспать, – устало отвечает Тай, когда я сажусь на подлокотник кресла и запускаю пятерню в его волосы, ещё влажные, пахнущие шампунем.

– Неужто твой двигатель сдал? – поддеваю брата. – А ведь было время, мы могли дать фору этим зверяткам и без стимуляторов, возбуждаясь одним только видом и запахом друг друга.

– О да… – улыбается Тай. – Всю ночь кувыркаться, а потом на экзамен, а после – тупить, засыпать в машине и создавать аварийные ситуации на дороге. Романтика, чтоб её… Но, увы, нам уже не по восемнадцать.

– Ты говоришь как старик, – усмехаюсь я, прочёсывая волосы гребнем пальцев.

Тай пожимает плечами, мол, а куда деваться. Прищуриваюсь и в считанные секунды разлохмачиваю укладку. Брат возмущённо отстраняется и перехватывает мою руку, а я падаю ему на колени. И пока он не начал возмущаться вслух, просто затыкаю поцелуем. Тай обнимает меня, нежно и бережно. Так умеет только он – самый офигенный брат на свете.

Сколько себя помню, всегда его хотел. Не осознавал, но хотел. В детстве это выражалось в желании быть рядом, вместе, играть в одни игры, заниматься одним делом, в ревности к школьным товарищам. Думал – дружба, братская любовь. Но чем старше, тем сильнее любовь приобретала иной оттенок, иной вкус. Помню, как мастурбировал в ванной, смотрел на себя в зеркало, а представлял его. Его руки, его губы. Сколько же сил приложил, чтобы соблазнить, совратить его. Тогда я действовал мягко, нежно, боязливо, это была игра, от которой я получал острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. Такое же удовольствие я получал, глядя на игры наших малышей. Наших…

Прикусив Таю нижнюю губу, разрываю поцелуй и чуть отстраняюсь.

– Ты что-то задумал, – догадывается брат. Он почти всегда может угадать мои мысли. Особенно сейчас. Ведь наверняка думает о том же.

– Не хочу ими ни с кем делиться, – шепчу я. – И ты тоже. Или я не прав?

Он ухмыляется. Я прав.

– Уломать братца будет непросто, – вздыхает Тай. – Ты же знаешь, какой он у нас «бережливый» и своего нигде не упустит.

– Вдвоём справимся. К тому же Коген не уточнял, кому именно это «подарок»: клубу или нам.

– Нет, этот номер, думаю, не пройдёт, – начинает он, но трель мобильника перебивает.

– Чёрта вспомнишь – он и объявится, – бурчит Тай, посмотрев на номер, и отвечает в трубку уже приветливым голосом: – Здравствуй, братец. Как дела?

Связь хорошая, а голос у нашего старшего сильный, поставленный, поэтому слышу каждое слово.

– Где бы ваши задницы сейчас ни были, резко отрывайте их и несите в главный офис. Рабочий день начался полчаса назад.

Одновременно с братом отыскиваю взглядом часы и понимаю, что влипли. Да уж, забавляясь с малышами, мы совершенно забыли о времени. Но Тай не теряется.

– Райм эй, мы не просто так прогуливаем, у нас для тебя сюрприз есть. Тебе понравится. Так что лучше сам к нам приезжай.

– Вы где?

– В одной из комнат «Дома».

– Ясно, – слышу скептическое в ответ. – Сегодня до обеда я туда собирался, так что ждите. Надеюсь, ваш сюрприз действительно стоящий.

– Что ж, – говорит Тай, убирая сотовый, – у нас есть минимум час. Давай спать.

Откинувшись в кресле, он закрывает глаза, а я опускаюсь во второе. Поспать – это хорошая идея, но вряд ли у меня получится.

Дым от сигарет Раймэя тяжёлой вуалью висит в кабинете. Старший брат изучает всю информацию про мальчишек и Когена, которую мы нарыли.

Это уже привычка, выработанная годами: проверять всех и вся. Не подвела родимая.

Сидя вчера в баре и слушая соловьиные песни университетского приятеля, мы незаметно наводили справки по своим каналам. Мальчишки были девственно чисты во всех отношениях: ни заболеваний, никаких связей с правоохранительными органами, провинциалы из семьи со средним достатком, приехали в город, поступили в Токийский университет, учились вполне успешно, пока не попались на глаза Когену. С самим же приятелем дела обстояли по-другому. То, что он подсел на наркоту, было видно невооружённым глазом, а лживой фальшью от его слов несло на целый ри. 2 2 Ри – мера длинны в Японии равная 3,927 км. И когда информаторы сообщили, что два года назад Коген стал членом какой-то мутной секты, всё прояснилось. Секта копала под нас, вот и послала своего подвижника влиться в клуб. Но не на тех нарвались.