Алиса Лиделл - Под властью отчаяния. Часть 2. Катарсис

Ольсен сделал шаг в сторону, уступая дорогу Фриде и чуть не свалил на себя огромную тяжёлую вешалку, которую вовремя подскочившая на помощь Пауэлл смогла удержать.

– Йенс! – прошипела девушка.

Нужно быть предельно осторожным, чтобы не наступить никуда в этом доме. Вокруг царил полный кавардак. На полу были раскиданы разные вещи: целые стопки книг, одежда, посуда. Чёрт, да здесь было полно всяческой старой разломанной мебели, которую, видимо, запихали по углам из-за невозможности вынести прочь.

– Зачем я здесь? – недовольно спросил Йоханесс, потирая ушибленное вешалкой место. – Если ты так хотела наказать меня за твоё открытие, то… блять, разве я этого заслуживаю?

Эльфрида взяла Ольсена за руку, тепло улыбнувшись ему, и потащила за собой куда-то вглубь дома.

– Я ни за что не наказываю тебя, Йенс, – спокойно ответила девушка, но были слышны в её голосе нотки беспокойства. Как бы хотелось мужчине видеть сейчас лицо Фриды, а не её напряжённую тонкую спину. – Наоборот, я хочу помочь тебе.

– Чем общение с этой старушкой, на которую, очевидно, упало огромное горе, поможет мне? – продолжал ворчать Йоханесс, одновременно пытаясь вырвать руку из крепкой хватки девушки.

Эльфрида тяжело вздохнула и резко остановилась на месте, из-за чего Ольсен почти врезался в девушку. Пауэлл развернулась лицом к мужчине, находясь теперь напротив него на запредельной близости. Йенс чувствовал на себе её слабое дыхание, вблизи видел глаза, в которых теперь вместо привычных лучиков света можно было заметить исключительно неописуемую словами боль. Это из-за того, что Пауэлл узнала об Ольсене? Неужели эта новость так сильно сокрушила всегда такую сильную девушку? Или, быть может, Эльфрида уже давно чувствовала себя сломленной, просто Йенс этого не замечал, потому что сам валялся почти на полу в омертвлённом состоянии. Видимо, эмоциональный распад на атомы причинял боль не только самому Ольсену, но и его близким людям. А что чувствовал тогда Оливер, который видел отца, единственного своего близкого человека, в таком состоянии? По коже пробежал холодок.

– Прекрати ворчать, – вздохнула Фрида. – Тебе ещё нет сорока, а ты уже напоминаешь мне старого деда.

– Прости, – ответил Йенс, после чего крепко сжал тонкие сухие губы.

Девушка покачала головой и прошла дальше, быстро приземлившись на шаткий стул, стоящий возле старого стола. Ольсен неуверенно присел рядом.

Через пару минут появилась женщина с чайником в руках.

– Давайте я помогу? – предложила Эльфрида.

– Нет, не нужно, – грустно улыбнулась миссис Грин, бросив на девушку нежный взгляд.

Она поставила на стол чайник, достала из шкафчика кружки и налила туда тёплую целебную для этой мрачной осени жидкость.

– У меня нет ничего к чаю, к сожалению, – смущённо произнесла женщина, расставляя кружки.

– Ничего страшного. Спасибо большое за чай! – улыбнулась Эльфрида, и Йенсу стало как-то не по себе из-за того, как тщательно скрывала девушка свои настоящие эмоции. Пауэлл пихнула Йоханесса ногой под столом, кивнув в сторону миссис Грин, как бы требуя, чтобы он сказал хозяйке хотя бы одно слово.

– Эм, да, спасибо, – неловко прохрипел Ольсен, помешивая в кружке ложкой сахар уже на протяжении нескольких минут.

Она снова перевела два своих стеклянных глаза на Йоханесса, словно пытаясь разглядеть в нём что-то глубоко зарытое и запрятанное, то, что мужчина не хотел показывать другим людям. От этого взгляда по коже бегал холодок, а в истерзанный разум закрадывались самые болезненные мысли. Он снова вспоминал океан, бесконечно глубокий океан, покрытый толстым слоем холодного льда. Его жестокие бирюзовые глаза словно видели человека насквозь, читая обо всех самых удушающих воспоминаниях детства через неловкие жесты и запоминая о них, чтобы впоследствии знать, куда нужно бить.

– Как Ренди? – робко спросила Эльфрида.

Ох, да, точно, она же привела сюда Йоханесса ради этого самого знаменитого и загадочного Ренди Грина, про которого зачем-то так часто говорила.

Женщина опустила взгляд вниз и прикусила бледную губу. Её слабая грудь быстро начала подниматься наверх и опускаться вниз, а рот неловко хватал отравляющий воздух.

– Ему хуже, – наконец, произнесла миссис Грин. – Я боюсь… я боюсь, что меня может не оказаться рядом однажды… и он… и он совершит огромную ошибку…

Женщина закрыла лицо руками, вздрагивая от истеричного плача, который разрывал её лёгкие и прожигал её глаза. Эльфрида резко поднялась с места и бросилась к хозяйке дома, крепко обнимая за плечи и нашёптывая слова утешения. А Йоханесс все это время даже не мог пошевелиться, чувствуя, как онемела каждая частичка тела от захвативших его разрушающих эмоций.

Ренди – это сын этой печальной женщины, верно? И, судя по её словам, этот парень был на грани самоубийства. Но почему? Что такого страшного случилось с этим человеком, о чём так боится рассказать Эльфрида, каждый раз отводя в сторону взгляд, когда упоминает Ренди?

Ольсен снова перевёл взгляд на чахнущую женщину, которая теперь уже казалась несчастной старушкой, потерявшей всё на свете, оставшейся в полном одиночестве в этом безумном мире. Он прекрасно понимал, что чувствовала миссис Грин.

– Папа, а куда унесли бабушку? – спросил Оливер, прижимавший к себе подушку, с которой ещё не успел расстаться после недолгого сна, прерванного приездом врачей.

Йоханесс резко развернулся и столкнулся с потерянным взглядом сына, который заметно дрожал то ли от страха, то ли от холода. Ольсен постарался улыбнуться и на недолго выкинуть из головы вялое умирающее тело матери и громкие хрипы, исходящие из влажного рта.

– Малыш, тебе нужно в кровать. Не стой на холодном полу, ты ведь заболеешь, – ласково произнёс Йоханесс, изо всех сил стараясь заглушить боль в голосе, вырывающуюся из грудной клетки наружу.

– Что с бабушкой? – проигнорировал Оливер слова отца, уже растирая ладонями слезящиеся глаза.

Конечно, он уже взрослый мальчик, поэтому и сам может всё понять. Вивьен в последние дни стала очень плоха, потому что болезнь знатно выжимала из неё все соки. То, что произошло сейчас, было всего лишь вопросом времени, каждый из членов семьи знал, что рано или поздно конец все-таки настанет. И пускай Йоханесс готовил себя к смерти матери, жгучая боль все равно охватывала всё сердце и сжимала каждый орган. На уме крутился лишь один вопрос: что делать дальше? Как жить? Как найти в себе силы утром подняться с кровати и пойти на работу?

– Почему дедушка плачет? – срываясь на истерику, повторился Оливер, делая небольшой шажочек назад.

Йенс мягко улыбнулся, пытаясь собраться с силами, чтобы не сорваться самому, вместе с тем пытаясь придумать то, как рассказать обо всём сыну. Оливер был ещё слишком мал для того, чтобы переживать трагедию такого масштаба.