Алиса Лиделл - Под властью отчаяния. Часть 2. Катарсис

Но отчего-то Ольсен всё ещё был уверен в том, что видит куда глубже и больше. Все люди вокруг определённо ошибаются, раз не видят, что Эрик Ричардсон – глубоко страдающий человек с огромной раной в сердце, которую пытается скрыть от окружающего мира и спрятать за толстым слоем льда и жестокости. Гангстер – это потерянный ребёнок, которому не протянули руку помощи.

– Теперь ты рыдаешь? Правда? – уже почти кричал Йоханесс, сжимая побелевшими пальцами ручку дивана. – Почему ты пытаешься влезть в мою жизнь? Почему ты пытаешься изменить меня? Я противен тебе, да? Я противен тебе тем, что могу любить? Так убирайся же и не смотри на меня никогда, если тебя раздражает моё пламенное сердце!

– Ольсен, прекрати, – тяжело вздохнул Гловер, осторожно обнимая Эльфриду, которая тут же вжалась в рубашку своего мужчины, роняя на его плече горькие слёзы отчаяния. – Ты никому не противен. Если бы ты был нам противен, то мы бы не пытались тебе помочь, – однако в голосе Томсона слышались нотки недовольства и даже раздражения, потому что мужчина просто не мог смотреть на то, как Йенс постоянно плюёт на заботу Фриды, тем самым причиняя ей ни с чем несравнимую боль.

– Это говоришь мне ты? – нервно засмеялся Ольсен. – Ты просто не знаешь всей правды. Помнишь, что было в прошлый раз? Помнишь, почему ты выпер меня из дома полтора года назад?

Гловер отпустил Эльфриду и сделал небольшой шаг назад, сжавшись от эмоций, разрывающих душу. Пауэлл растерянно посмотрела на Томсона, а потом на Ольсена, который нахмурился, но, кажется, отступать не собирался.

– Йенс, Гловер, зачем ворошить старое? Это было так давно, – попыталась разрядить обстановку девушку.

– Мы не говорили об этом. Мы пытались закрыть на это глаза. Но разве это правильно? Ты ведь ненавидишь меня после того случая, верно? – сипло произнёс Ольсен.

– Идиот, если бы я ненавидел тебя, то не примчался бы спасать тебя, как только бы узнал о твоём очередном приступе астмы. Я давно простил тебя, – покачал головой Гловер. – Ты мой кузен, ты единственный родной человек для меня. Ты и Оливер. У меня ведь больше никого нет. И я считаю, что глупо тратить всю жизнь на ненависть и обиды, обрекая тем самым самого себя на вечное одиночество и смертельные муки.

– Это пустые слова или правда?

Йоханесс прикусил нижнюю губу, чувствуя повисшее в воздухе напряжение. Он и сам переживал из-за того случая, коря себя иногда за глупость и невнимательность, за неумение просить прощение и объяснять сложившуюся ситуацию. В тот момент Ольсен был зол, потому что не понимал, в чём заключается его вина, а Гловер был раздражён и в тоже время морально убит, потому что ревновал.

– Скажи спасибо Эль. Я понимаю, что и я сам поступил очень эгоистично и импульсивно, но теперь ты знаешь, что Фрида – моё счастье и моя любовь, мой последний шанс, щедро посланный судьбой. Хотя я иногда не понимаю за что. И возможно, банкротство – это плата за Эльфриду. Но если это так, то мне не жалко. Ты не стоишь никаких денег, – очень тихо произнёс Гловер, обращаясь последней фразой уже к самой девушке, которая вмиг перестала плакать, тепло, но с нотками грусти улыбаясь мужчине. – Я и сам виноват в том, что произошло. Мы так часто расставались из-за моей глупости. Конечно, Фрида – тоже человек, который не обладает железной нервной системой. И не удивительно, что после очередного расставания она могла и сильно расстроиться, и выпить, и… и быть с другим мужчиной. К тому же, это была всего лишь одна ночь, верно? И ты не знал, что Фрида – эта та самая Эль…

Гловер как-то слишком грустно улыбнулся, но протянул руку Йенсу для пожатия.

– Давай договоримся больше не поднимать эту тему? Я правда простил тебя уже давно. Мир?

– Мир, – кивнул головой Йоханесс, неуверенно принимая рукопожатие.

Как ни странно, с души свалился один из самых тяжелых камней. Не тяжелее, чем Эрик Ричардсон, конечно, но всё же. Дышать стало словно немного легче.

– Эль, прости меня? Я наговорил тебе всякого дерьма на эмоциях, но на самом деле я прекрасно понимаю, что ты просто переживаешь за меня, – тяжело вздохнул Ольсен, стыдливо посмотрев на подругу.

– Ты тоже меня прости. Мне просто… немного трудно понять тебя, – Йенсу иногда становилось даже как-то неприятно и неловко из-за того, что девушка могла простить даже самого жестокого маньяка. – Я рада, что сейчас мы все рядом. Я рада, что у меня есть ты, – Фрида осторожно взяла Гловера за руку. – И рада, что ты стал моим другом, – Пауэлл бросила нежный взгляд на Ольсена. – И, Йенс, поверь, нам не плевать на тебя. Мы твои друзья. И мы хотим тебе помочь.

Йоханесс неуверенно кивнул головой и вновь присел на диван, снова погрузившись в свои мысли. Да, теперь доверия к Эльфриде и Гловеру стало больше. Пропало ощущение того, что эта парочка хотела убить Ольсена. Но разве могли они помочь художнику? Кто ему вообще мог помочь?

– Эрик Витале Ричардсон, – хмуро произнёс мужчина, словно отвечая на заданный самим же собой вопрос.

Гловер выпучил на Йоханесса огромные глаза, искренне не понимая, к чему сейчас было произнесено имя этого гадкого человека. Эльфрида крепче сжала руку Томсона, догадываясь, что этим хочет сказать Ольсен. Девушка искренне надеялась, что Гловер встанет на место своего кузена и хотя бы попробует понять его.

– Не произноси это имя просто так вслух. Есть поверье, что возле тебя тотчас возникнут гангстеры, – нервно засмеялся Томсон.

– Бред, – как-то слишком странно улыбнулся Ольсен.

– Конечно бред, но к чему ты?

Йоханесс перевёл неуверенный взгляд на Гловера, словно раздумывая о том, стоит продолжать говорить или нет. Эльфрида кивнула головой, тем самым помогая Ольсену принять окончательное решение.

– Помнишь тот день два года назад, когда ты потащил меня с собой в клуб, где на задних лапках прыгал перед Анджелль Ричардсон? – серьёзным тоном продолжил мужчина.

– Ну… да? – настороженно кивнул головой Гловер. – Ты опозорил меня перед ней, однако после встречи с тобой она достаточно много говорила о тебе, спрашивала.

– О да, она тогда заметила меня. Видимо, её зацепило то, что я являюсь бездарем из деревни, – усмехнулся Йоханесс. – А помнишь, как потом ты выставил меня за дверь, потому что я приставал к певичке?

Эльфрида сдавленно хихикнула, но потом вновь состроила серьёзную мину, столкнувшись с недовольным и в тоже время взволнованным взглядом Гловера.

– Не хочешь ли ты мне сказать, что переспал с гангстерской женой? – проглотив ком в горле, спросил Гловер.

– О, нет, – отмахнулся Йенс. – Я переспал с кое-кем другим.

– С кем? С его дочкой? – лицо Гловера стало таким испуганным, что Ольсену на какой-то момент стало даже смешно.