Мария де Сад - Пленница закрытого клуба

– Хорошо, грузите ее в кузов, – предложил водитель джипа.

Блин, какое грузите, что тут вообще происходит? Голова закружилась. Крепкие мужские руки подхватили меня и закинули в заднюю дверку кузова внедорожника. На этом они не остановились.

Хозяин фургона без церемоний повернул меня на спину и зафиксировал мои безвольные руки и ноги ремнями, закрепленными на металлических стенках кузова. Мужчина привычными движениями протер мне ватным диском пропитанным спиртом предплечье, велел замереть и сделал укол в руку.

Место укола откликнулось жгучей болью. Все поплыло перед глазами, потом потемнело, и я отключилась, потеряв сознание. Последнее, что я запомнила, был звук закрывающейся дверцы кузова.

Первое, что я увидела, было незнакомое помещение, очень напоминающее камеру, темное, унылое и сырое. Сырость не просто чувствовалась, она как бы сочилась из стен, потолка и пола. Капли громко монотонно стучали по какой-то поверхности, но определить, куда пропадала вода, не было возможности.

Я раньше не знала такого страха. Просто не сталкивалась с подобным и потому не испытывала. Такого ужаса, от которого сковывает конечности, холодеет все внутри, туманится взор и рвутся на мелкие кусочки внутренности.

Я думала, что знала о страхе все, когда толпа подвыпивших хулиганов догоняет меня в темном переулке и выкрикивает разные непристойные предложения, но случайность позволяет улизнуть от них.

Оказалось, что я очень сильно недооценивала настоящий страх, который сжимал горло мертвой хваткой и подгонял к нему тошнотворные позывы. В воздухе ощущалось вполне осязаемое присутствие смерти, от которой не было способа спастись. Было реально страшно, когда боишься закричать, но и сидеть, молча тоже очень страшно.

Из одежды на мне осталась только маечка, едва прикрывающая промежность. Ни трусиков, ни лифчика, ни джинсов, ничего совершенно.

Золотые сережки, цепочка с кулончиком и ажурный браслет с руки тоже пропали. Обалдеть, меня ограбили, но это не самое худшее. Хуже всего – неизвестность перед будущим. Что ждет меня впереди? То, что ничего хорошего можно быть уверенной, вопрос только в том, насколько плохи мои дела?

Для начала я исследовала надежность железной решетки, подползла к ней и толкнула, потом подергала. Решетка крепко сидела в петлях и была заперта на замок. За ней открывался кусок коридора подсвеченного еле светящими настенными светильниками. Атмосфера окутанного полутьмой помещения вызывала еще больший ужас. Я вернулась на койку и, уткнувшись в скудную подушку, заплакала.

Сколько провалялась всхлипывая, я не помнила, только встала я бодро и целеустремленно. Надо вспомнить все подробности моего похищения, а прежде всего, успокоиться.

Значит так, я шла на другую остановку, остановился полицейский патруль и проверил документы, офицер пригласил подвезти, прошла в машину. Стоп. А какие были номера? Номеров не было. Получается, я села в непонятную машину к непонятным мужчинами.

Мои воспоминания прервал шум шагов по коридору и вслед за ними скрип открываемого замка двери камеры. На пороге стояли мужчина в форме полицейского и женщина в медицинском халате.

– Алиса Александровна Михайлова? – сверилась с записью в блокноте дама.

Я не стала отвечать, только кивнула в знак согласия и снова всхлипнула.

– Доктор Чеснокова к вашим услугам. Мы вас не сильно побеспокоили?

– Следуйте за нами, пожалуйста, – предложил мужчина, распахнув дверь пошире.

Я не двинулась с места, рассматривая посетителей позволяющих себе показываться на людях в весьма неопрятном виде. Один грязный воротник халата чего стоил.

Вместо ответа я задала вопрос, беспокоивший меня больше всего:

– Куда вы дели мою одежду?

– Вы разве не помните? Пойдемте, я расскажу вам все по порядку.

Я вышла за дверь и в сопровождении офицера, как я его для себя назвала и докторши отправилась по коридору в сторону помещения через приоткрытую дверь которого проникал свет.

Мы прошли несколько камер слева и справа. Были ли в них другие люди, я не поняла, они были такие же темные, как и моя.

– Совсем ничего не помню, а что вспоминается, только вносит путаницу, – сказала я шлепая босиком по холодному полу.

– Проходите, – пригласила Чеснокова и кивком разрешила офицеру удалиться.

Это был смотровой, как я поняла по оборудованию, кабинет.

– Вас доставили в наше заведение без сознания. Вы точно ничего не помните?

– Говорю же вам, совершенно все спуталось в голове.

– Вас изнасиловали и мы просто ждали, когда сознание вернется к вам чтобы нормально провести осмотр, – сказала докторша и указала на кушетку. – Располагайтесь поудобнее.

Не, меня точно не насиловали, по крайней мере, пока была в сознании. Но вот потом, теоретически могли трахнуть, но я ничего не ощущаю. И почему, если это больничка, меня держали в запертой камере, вместо палаты. Все это выглядело слишком странно…

– Ну, чего стоим? Располагайтесь, – подтолкнула меня доктор Чеснокова к гинекологической кушетке.

Я в каком-то раздрае чувств последовала на странную лежанку и улеглась. Удивительно, но она была теплой.

– Сюда положите ноги, – подсказала врач и вставила их в металлические скобы, закрепленные на кушетке. Изнутри скобы были мягкие и тоже теплые.

– Не может быть, я не ощущаю, что меня насиловали, – произнесла я, привыкая к приятному объятию удерживающих элементов.

– Руками держитесь за это, – не отвечая на мои слова, предложила докторша, положив правую руку в такие же скобы только поменьше.

– Но я не хочу! Отпустите меня немедленно! Я хочу уйти.

Мягкий материал теперь удерживал мои руки и ноги, а женщина-врач, взяв ножницы, разрезала одним уверенным движением маечку от выреза шеи до самого низа.

– Вы что? Вы с ума сошли? Последнюю одежду и ту порезали, – моя нижняя губа тряслась, сердце готово было выскочить из груди.

Докторша, не сказав ни слова, вышла за дверь. Я дернулась в своих путах, но они были надежно закреплены.

– Ау! Кто-нибудь! Помогите, – закричала я, впадая в истерику.

Женщина возвратилась и, опять не говоря ни слова, вставила мне кляп в рот. На голове она застегнула удерживающий ремешок из эластичной кожи.

– Шумите слишком. Ведите себя тихо, – произнесла вроде как с обидой врач, накрывая меня свежей простыней.

С непривычки было трудно делать полноценные дыхательные движения, и я пыталась дышать через ноздри.

– Я скоро, – сообщила Чеснокова и опять покинула комнату.

Страх сдавил пульсирующие виски и пробрался в каждую клеточку тела. Так не бывает, это какой-то страшный сон, я сейчас проснусь, и все закончится. Докторша вернулась вместе с мужчиной в белом медицинском халате. Его я до этого еще не видела.