Виктор Граф - Я жил в стране, где секса не было. Невыдуманная история жизни. Часть I

На улице зима, канун Нового года. Дома тепло от натопленной печки, высокая елка, почти до потолка, стоит между окнами, разрисованными морозными узорами. Украшена она не только красивыми елочными игрушками и мишурой, но и подвешенными на нитках, мандаринками и конфетами, в красочных обертках. Под елкой дед Мороз, рядом красивый игрушечный автомобильный кран – подарок, скорее всего от него, от деда этого. Я взял это чудо игрушечной техники, пооткрывал дверцы кабины, покрутил крановую установку, даже поднял и опустил, свою старую маленькую машинку, при помощи ворота на кране, зацепив ее крючком, подвешенном к стреле, на прочной веревочке. Поиграл, полюбовался, таким, вмиг ставшим дорогим сердцу автомобилем, положил его к себе в кровать, и пошел подглядывать в приоткрытую дверь, что делают родители на кухне. Они сидели за празднично накрытым столом, в ожидании Нового года, и пока пили чай. Мне был виден только отец. На столе с краю, стояла ваза с грудой кускового сахара, папа, отщипнув специальными щипчиками небольшой кусок, медленно отхлебывал из кружки, облизывая эту маленькую сахаринку. Выпив чай, он положил остаток сахара на свое блюдце, для того, чтобы в следующее чаепитие, снова его использовать. Такое было время, такая была бережливость. Я понял, что им не до меня, и на цыпочках удалился от приоткрытой двери. Подобрался к серванту, тихонько, как мне казалось, пододвинул к нему стул, и, достав спрятанные от меня ножницы, срезал сладкие украшения с елки, те, до которых смог дотянуться. Вернув на место инструмент, я с удовольствием уничтожил свои трофеи, спрятав следы своего налета на елку под кровать, туда, где уже скопилось некоторое количество фантиков и кожуры. Лег я в свою постельку, обнял любимую игрушку, и новый – 1960-й год, я встречал, тихо посапывая в своей кроватке.

В те четыре года я впервые почувствовал горечь от потери, да еще как почувствовал. В один из морозных солнечных дней мы с папой поехали в город, я, конечно же, прихватил с собой, такой дорогой мне автомобильный кран. Ехать нам нужно было довольно долго, но меня это нисколько не огорчало. Автобус был большой, светлый, уютный, в таком летом можно было открывать окна, поднимая их вверх, и высовываться из них, подставляя лицо прохладному ветерку. Теперь же окна эти были замерзшими, и только одно большое, отделявшее кабину водителя от салона, было чистым и прозрачным. Пассажиров было немного, и мы устроились на переднем сиденье, за кабиной водителя. Я стоял на коленях, держась за спинку, и наблюдал за работой шофера, и проносившимися мимо пейзажами. Мне так хотелось быть водителем автобуса, тем более, у меня уже была кандидатура на должность кондуктора – ей была моя зазноба Лида, на которой я даже хотел жениться. Она жила по соседству с моим прадедом, и каждый раз, когда мы приезжали к нему в гости, я старался ее увидеть и дернуть за косичку, так она мне нравилась.

Ехали мы быстро, было так интересно, что я, под впечатлением поездки, вышел из автобуса, забыв в нем свою любимую игрушку, которая ехала со мной рядом на этом большом мягком сиденье. И только когда автобус, закрыв двери, тронулся с остановки, я понял, что в руках у меня нет моей дорогой вещи. Истерика, которую я закатил, поняв, что натворил, была такой громкой, что люди стали оборачиваться на мой рев. Папа сразу сообразил что произошло, и попытался догнать уходящий транспорт, но куда там, тот скрылся за поворотом, и был таков. Успокоить меня было совсем не просто, но отец, пообещав разыскать мою машину, вселил в меня некоторый оптимизм, и я, постепенно перешел от громких рыданий, к тягостным всхлипываниям. Он сдержал свое слово, и вечером того же дня поехал в автобусный парк на розыски пропажи, но все было тщетно. Кому-то крупно повезло, и этот кто-то наверняка был счастлив получить такой подарок. Ну а я грустил, расстраивался и ревел.

В том Новом году, мы переехали в другой конец города в Сталинский дом, как его называли взрослые. Был он очень большой и красивый, с тремя корпусами в пять этажей, с двумя высоченными арками для прохода и проезда. В доме этом, в двух крайних крыльях, в отдельных просторных квартирах с высокими потолками, жили «высокие начальники» и сотрудники театра Оперы и Балета. А в наш средний корпус, каким-то образом затесались простые рядовые граждане, которым приходилось ютиться в коммуналках. Поначалу я не мог понять, почему тех, живущих в изолированных квартирах, называют высокими или большими. Мой отец был не ниже их ростом, а дали нам совсем небольшую комнатку, и только много позже, я понял, что дело вовсе не в росте человека. Ну да ладно. Родители мои были и этому очень рады, здесь же в доме была вода, теплый туалет и даже ванная, это Вам не там, где все удобства во дворе. Переезжали мы летом, папа взял отпуск, чтобы сделать ремонт в нашем новом жилище, а меня, чтобы не болтался под ногами, отправили к бабуле в деревню. Там я и провел все лето, разглядывая окрестности с крыши сарая, гоняя кур в курятнике и обдирая соседскую черемуху почему-то не с черными, а с красными ягодами. Может быть, это была вовсе и не черемуха, но ягоды ее были очень вкусными. Иногда в глубине одного из оврагов, проходили мотогонки, за которыми мы с ребятней наблюдали с высоких холмов. Как гоняли эти мотоциклисты, как прыгали с трамплинов – это было так страшно интересно, что у меня, кроме мечты стать шофером, появилось еще и желание стать мотогонщиком. Летом здорово, но оно, почему-то, всегда проходит быстро.

Вот и то лето пролетело как птица. Приближался очередной Новый Год. Мне подарили коньки – стельки такие стальные на двух полозьях с кожаными ремнями – их можно было крепить хоть на ботинки, хоть на валенки, и кататься было хорошо и по плотному снегу, и по льду. Перед праздником кто-то из взрослых предложил украсить большую ель, растущую в нашем дворе, самодельными игрушками и детвора с энтузиазмом взялась за дело. Наряжали елку всем миром, ребята приносили свои поделки, а один дяденька украшал ими колючие ветки. Я вырезал из картона конька-горбунка, красиво раскрасил, его повесили высоко на видном месте, мне стало приятно, я загордился.

Хорошо запомнились первые годы шестидесятых. Очереди за сахарным песком, хлебом. Я был еще дошкольником, а в очереди уже стоял, подменял мать и отца, им то на работу. А мне что, я птица свободная, самостоятельная, мне побегать во дворе, тренируя любознательность и мускулы, или посидеть дома, набираясь ума перед школой, как было велено родителями, времени свободного много, так что можно было и в очереди постоять. Наш дом стоял на Сибирском Тракте, так он назывался потому, что по нему, во времена Царизма, гоняли каторжников в Сибирь. Из нашей комнаты хорошо был виден этот самый тракт, ставший теперь красивой широкой улицей с трамвайной линией, идущей из центра города на конечную остановку 5 трамвая. Было там три больших завода: Компрессорный, Пишущих машин, и каких-то Математических.

Читать дальше