Галина Чередий - R+R FOREVER (Перерождение. Бонус)

– Не-а, доктор сказал, у тебя лишний вес, так что пролетаешь ты пока со жрачкой, дружок! – объявила я ему и торопливо умотала в ванную, потому как, знаете ли, не особенно приятно получать в спину басовитые проклятия голодного котяры, даже если и уверена, что не такой уж он и голодный и на его запасах жира можно пережить краткий апокалипсис, что не есть полезно в его годы. Но все равно, умнее трусливо смыться до того, как от возмущения он не перешел к откровенному вымогательству с заунывными воплями умирающей от истощения баньши, вынудив меня сломаться.

Спустя час я уже открывала пультом ворота, въезжая на территорию, прилежащую к Дому Спасения, зевая во весь рот и кивая Мише, дежурившему сегодня на входе.

– Ты чего в такую рань? – спросил он. – У нас все вроде тихо, без происшествий.

– Риэр сегодня прилетает, – ответила, подавляя очередной зевок, и парень усмехнулся, не нуждаясь в дальнейших пояснениях.

«Вход воспрещен альфам и стервозным сукам!» – гласила ярко-красная надпись на двери в корпус, и это была никакая не шутка. Большинство наших подопечных, находящихся на реабилитации, нуждались в ограждении от той властной энергии, что вольно или невольно излучали альфы вокруг себя. А учитывая, что зачастую именно Зверорожденные бабы проявляли чудовищную жестокость к обращенным, удовлетворяя требования своей подавляемой при самцах агрессии, то и их тут не ждали с распростертыми объятиями.

Так как почти все спали, я поплелась в свой кабинет и погрузилась в море-окиян организационно-хозяйственной работы. Как-то так постепенно сложилось, что я на себя ее взвалила, после того, как Риэр отсек меня от оперативного участия непосредственно в поисках и освобождении. Естественно, я нашла выход своей энергии, нагибая (большей частью в переписке и общению по телефону) альф тех стай, что были пойманы на незаконном отныне использовании обращенных. Оторвать кому-то башку в назидание окружающим – жест, конечно, крайне убедительный и эффектный, но последующих проблем не решающий. Мертвые Зверорожденные бесполезны в финансовом смысле, а главное – не способны усвоить урок на будущее. Теперь же пойманные за руку должны были платить долго и много, столько, чтобы хватало на устройство в жизни их практически рабов и на содержание Дома Спасения. Да и до самих чистокровных засранцев медленно, но неуклонно доходило, что следовать старым традициям – слишком дорогое удовольствие. В районе десяти появилась Маша, заглянув ко мне лишь мельком и тут же умчавшись в детскую половину проведывать тех бедолаг, о которых с самого начала этого нашего проекта заботилась с какой-то почти отчаянной, яростной тщательностью. Так и не добившись от Сая согласия на их общего ребенка, она нашла частично применение своему материнскому инстинкту, но я не слепая и часто замечала тень никуда не девшейся тоски в ее глазах. К сожалению, пока Двоедушный не сдвинется со своей позиции, никакого способа разрешить их ситуацию не существовало. При этом я восхищалась Машей, потому как сама в определенной… ай, блин, в очень весомой степени избегала прямого взаимодействия именно с насильно обращенными детьми. Очевидно, мой материнский инстинкт дремал, был в длительном отпуске, вообще отсутствовал… короче, не важно. Суть в том, что находиться в обществе существ, не достигших определенного уровня зрелости, для меня было некомфортно уже долгое время, и я всеми способами этого избегала, и спасибо господи за то, что есть Маша! Невольно я опять потерла засаднившие ребра, бормоча под нос проклятья, и углубилась в работу.

Телефон зарычал «Раммштайн», установленный на вызовы Риэра. Схватив его, глянула на время и выругалась, перед тем, как ответить. Прижав плечом гаджет, стала торопливо собираться.

– Почему это мне кажется, что ты вовсе не дома, Рори? – заворчал мой мужчина.

– Потому что ты меня прекрасно знаешь? – усмехнулась я, буквально пробегая весь коридор.

– Пупс, я, между прочим, нисколечки не шутил насчет того, чего хочу, как только увижу тебя. И мне вот совершенно плевать на все, что будет вокруг. Где найду – там и войду!

Нет, ну разве не романтик он у меня? Поэт! Я вся просто дрожу. В смысле, кроме шуток, когда он так говорит, я действительно дрожу, изнутри и снаружи, чувствуя себя похотливой оторвой, которой срочно нужен член. Один строго конкретный член и несомненно властный, наглый, дико озабоченный мужик, что к нему прилагается.

– Будто я сомневаюсь! – фыркнула, запрыгивая в машину. – Нет ничего, к чему бы ты относился серьезнее, чем к спонтанному сексу.

– Имея такую требовательную по части потрахаться женщину, было бы безответственно с моей стороны не относиться к вопросам ее удовлетворения серьезно. Если что не так, ты же меня можешь тонким слоем по стене растереть или, что еще хуже, бросить.

– Бросить? – Как будто я представляю себя без него. – Так невелика потеря для тебя! Вернешься к своим прежним играм в сексблаготворительность.

Сказала, и чуть не въехала в зад минивэну, остановившемуся на светофоре передо мной. Мы уже сто лет не шутили на темы его прежней всеобщей доступности, и сейчас что-то снова шевельнулось в том месте за ребрами. Это же не призрак какой-то дурацкой неуверенности? Чушь же!

– Пупс! – рыкнул Риэр прямо-таки зло, но быстро «выключился», перейдя в наш обычный режим бесконечных подколок. – Ты представляешь, сколько это непосильного труда будет? Прежняя клиентская база устарела и утратила актуальность, а пока новую наработаю…

– Риэр-рр! – а теперь вызверилась уже я. Хоть и в шутку, но даже тень мысли, что он мог бы… Нет!

Риэр рассмеялся, посылая дрожь предвкушения по всем моим чувствительным местам.

– Я стал одомашнен и ленив, дорогая, так что всему остальному предпочту качественно ублажать тебя, – протянул он, и я услышала, как завелся движок его внедорожника. – Давай двигай домой, пупс, не хочу я уже с тобой трепаться, мне до смерти охота быть в тебе!

– Слушаюсь и повинуюсь! – ответила, давая ему услышать свой судорожный вздох, рожденный его словами.

– Рори! – абсолютно другим тоном, без единой нотки похоти или игривости. – Осторожнее на дороге!

Покинув напряженный городской трафик, свернула на проселочную дорогу, ведущую к нашему новому поместью. Вдавила педаль до полика, не обращая внимания на зубодробительную тряску на гравийке, уже вовсю позволяя в голове развиваться сценариям нашего с Риэром скорого воссоединения и отпуская бушующую похоть на свободу, поэтому и не сразу заметила мельтешение его черного внедорожника, появившегося в зеркале заднего вида. Машина Риэра догнала мою малышку, как если бы та стояла на месте, и он стремительно подрезал меня, вынуждая затормозить. Выскочил чуть ли не на ходу, широкими шагами направившись в мою сторону, и достиг двери, прежде чем и отстегнуться успела. Ладно, дело отнюдь не в моей нерасторопности, а в том, что я натурально зависла, наблюдая за его приближением. Выглядел он так, что не знай я, как родных, демонов вожделения, что сейчас толкали его нетерпеливую задницу в мою сторону, то могла бы и обделаться от устрашающего оскала, исказившего его лицо. А так… сидела, наблюдая за ним, словно чокнутая поклонница экстрима за тем, как на нее несется десятибалльный ураган, – с улыбкой одновременно идиотской и предвкушающей. Дверца моей машины трусливо взвизгнула, когда Риэр распахнул ее, едва не оторвав, и в мои губы практически врезались его, требовательные, бескомпромиссно жадные, пока он отстегивал тормозящую меня. Не церемонясь ни капельки, мой голодный волчара выдернул меня наружу, прижимая к металлическому боку тачки и тут же запуская обе загребущие лапищи под подол.