Галина Чередий - Порченый подарок

Глашатай начал объявлять имена прибывших аниров, но в этот момент ищущий взгляд их предводителя наткнулся на меня. Едва небрежно кивнув в сторону правителя, что вызвало волну возмущенных шепотков, он целенаправленно пошел ко мне через весь зал. Остановившись напротив, совсем чуть-чуть склонил голову, окидывая абсолютно бесстыдным взглядом с головы до ног, отчего внутри все предательски задрожало, протестуя и против его беспардонности, и против собственной странной реакции.

– Меня зовут Бора, – заявил он тоном властителя всего сущего. – Онор Бора, кресса Греймунна.

– Вам следовало попросить представить вас кого-то лично со мной знакомого или потрудиться обратиться за этим к распорядителю. – Получи, тупая наглая деревенщина!

Золотистые густые брови на долю секунды сошлись на переносице, придавая ему грозный вид.

– Я не нуждаюсь в посторонней помощи, когда хочу быть знакомым ближе с привлекающей меня девушкой. – Его глаза сузились, а линия квадратного подбородка стала жестче… хотя куда уж больше.

– Не знаю, с какими девушками вы имели дело до сих пор, онор Бора, возможно, они и были впечатлены вашими манерами, но я привыкла к тому, что мужчине следует спросить через третье лицо, готова ли я с ним разговаривать!

Любой кресс Гелиизена, получив такую отповедь от меня, уполз бы с глаз долой, сгорая от стыда за свое отвратительное поведение. Впрочем, ни один цивилизованный воспитанный мужчина вообще не позволил бы себе подойти ко мне просто так, будто я была какой-то торговкой на базаре и только и ждала, как набегут желающие оценить мой товар. Неотесанный грубиян!

Демонстративно задрав подбородок, я, покачивая пышными юбками, гордо прошествовала от него, но через секунду едва не подпрыгнула от громоподобного смеха за спиной. Догнав меня за пару шагов, Бора прошептал практически мне в затылок:

– Мне случалось слышать, что смуглокожие уроженки южных островов Рунаэ горячей огня в постели, и редкий человеческий мужчина достаточно вынослив, чтобы справиться с их аппетитами в одиночку, но, похоже, с полукровкой я тоже не прогадал. – От возмущения у меня рот распахнулся и дыхание сперло. Да как он посмел сказать такое! И кому?! Мне!

– Вы, онор Бора, прогадали не только с выбором женщины, но и с государством и в принципе стороной света, где решили ее подыскать, – прошипела ядовитой ползучкой. – В Гелиизене и на Рунаэ живут уважающие себя крессы, воспитанные с четкими понятиями о морали и личном достоинстве. Так что вам вряд ли удастся среди них подыскать кого-то на свой… хм… вкус. – Он насмешливо поднял бровь с «да неужели» видом, и тут я влепила ему пощечину, практически выплюнув: – А это за то, что посмел назвать женщин из народа моей матери шлюхами.

Анир поймал мою ладонь и не позволил оторвать ее от своей щеки, а я обмерла, с опозданием осознавая, что же такое вытворила. Мой всегда взрывной характер, плюс несколько часов сборов на праздник, пока я все сильнее накручивала себя, взращивая обиду на родственников и ненависть к беспардонному чужаку, решившему, что он не просто достоин претендовать на меня, но настолько великолепен, что я упаду к его проклятым ногам всенепременно и моментально, вырвались наружу таким катастрофическим образом. О Пресветлая Даиг, а что, если он просто убьет меня сейчас у всех на глазах вот этими громадными ручищами? Никто не успеет и пикнуть. Или взбесится и объявит перемирие расторгнутым, и все потому, что я такая психованная дура, а не та дочь, какой следует быть у моего отца-политика, всегда пекущегося о нуждах государства! Сотни ужасных последствий моей вспышки пронеслись в голове, а пальцы, все еще прижатые к твердой скуле Бора, запылали, как обожженные, пока я с нарастающей паникой пялилась в его лицо. На какие-то мгновения мне почудилось, что под его бледной кожей проскальзывает нечто, меняя его черты, делая его еще более пугающим, чем раньше, но тут же все исчезло. Рот анира искривила медленная усмешка, он повернул голову и окончательно выбил меня из колеи: понюхал мою кожу на внутренней стороне запястья, вдохнув глубоко и протяжно, приподняв верхнюю губу, будто скалился и готовился вырвать кусок моей плоти или… поцеловать? А потом снова посмотрел на меня, отпуская наконец руку, и ухмылка стала шокирующе открытой торжествующей улыбкой.

– Если уж решила, что кто-то заслуживает удара, маленькая Ликоли, то бей и потом не испытывай за это страха и сомнений. – И тут же лицо его изменилось, становясь жестким, почти звериным. – В этот раз ты была права, наказав меня за дерзкий язык, но хорошо подумай, прежде чем сделать такое снова, тем более на глазах у моих людей. Проявишь такую безрассудность еще раз – и мой ответ может надолго шокировать твою невинную натуру.

Несмотря на весь испуг, с моих своевольных губ чуть не сорвались резкие слова о том, что никаких «снова» не будет, но сильный захват на моем локте вернул меня в мир адекватности.

– Греймунна! – Резкий окрик отца буквально был пригоршней снега за шиворот, напомнив, что эта почти дикая сцена происходит на глазах у всего двора. Я отшатнулась, натыкаясь на родителя, которого, похоже, прямо трясло от сдерживаемого гнева, и, оглянувшись, поняла, что положение еще ужаснее, чем казалось.

За папой стояла целая толпа аристократов, все напряженные, со злыми взглядами, точно они готовы броситься в бой сию же секунду, а за широкой спиной анира встали четверо его спутников, разглядывающих гелиизенцев все с той же высокомерной самоуверенностью и даже каким-то предвкушением.

– Могу узнать, что здесь происходит? – подрагивающим от ярости голосом вопросил отец.

Онор Бора же еще пару секунд глядел исключительно на меня, словно и не замечал окружающей всеобщей напряженности, и только потом обвел взглядом зал, будто просто смотрел на не омраченный тучами горизонт в радующий его солнечный денек.

– Не вижу смысла в моем дальнейшем тут пребывании, – обратился он к Окнерду Пятому через головы собравшихся. – Мой выбор сделан. А это, – он указал пальцем на едва розовую отметину от моей ладони на своей щеке, – ее выбор. Я готов ждать до того, как в Гелиизене не ляжет снег, не больше этого. До встречи, маленькая Ликоли.

И не дожидаясь моего ответа или даже реакции правителя, Бора развернулся и двинулся прочь из зала в сопровождении своих соплеменников, некоторые из которых подмигивали нашим крессам самым бесстыжим образом.

Отец увел меня тогда из зала и впервые в жизни кричал, обзывая безрассудной, не соображающей, на что себя обрекла, велел не появляться больше на празднике и не показываться ему на глаза, пока он не успокоиться, и заявил, что уходит на переговоры с анирами, чтобы найти способ спасти меня. Но я уже знала, что его усилия напрасны, ведь мое решение принято и стало крепко как никогда. А то, что он счел наказанием, лишь возможность все ускорить. Не придется ждать еще несколько часов, сгорая от нервной дрожи и нетерпения. Едва оставшись одна, я начала собираться, сорвав с себя роскошный наряд, переоделась в костюм для верховой езды, вытряхнула шкатулки с драгоценностями в торбу, которую раньше дал мне Алмер, прихватила все монеты, что щедро выделялись мне родителем на всякую ерунду, и уже какой-то час спустя мы покинули территорию дворца, уносясь в теплую летнюю ночь за своим счастьем.