Юлия Прим - Replay

– Тебе понравился мой подарок? – произносит с такой интонацией, что знак вопроса я бы откинула в сторону.

Опускаю взгляд вниз, пропуская очередное невежество. С какой стати он смеет мне "тыкать"? Что за неуважение переходить на личности с человеком, который тебе этого не позволял? Привычка демонстрировать своё превосходство? Открываю сумку, удерживая телефон прижатым к предплечью. Пора заканчивать этот спектакль, пока я ещё способна хоть как-то контролировать свои эмоции и не обрадовала оппонента длительным монологом, включающим в себя не совсем лестные выражения, которые приходят на ум при его, мягко сказать, странных появлениях рядом.

Достаю ключи, направляясь к машине, бросая будто между делом:

– Не смогла по достоинству оценить ни одного из них. У Вас слишком специфический вкус.

– С этим сложно не согласиться, – парирует веселыми нотками в ответ.

Замираю, прикрыв за собой дверь. Ошарашенно смотрю вперёд. Он только что со мной согласился?! Так просто? Сменив тактику на игру в поддавки? Решил притупить бдительность перед более сильным ударом?

– Ты зачем звонила? – произносит вполне добродушно, напрягая меня больше прежнего. Сбивая с мысли, окончание которой, кажется, жизненно необходимо вернуть. Не упустить в завуалированной речи что-то важное… то, что лежит на поверхности, буквально под носом.

Отвечаю сухо первое, что приходит на ум. И пусть эта просьба не совсем красиво звучит, выпаливаю не думая:

– Хотела попросить не появляться впредь мне на глаза.

– Как скажешь, – бросает в полголоса, заглушая шум заведенного мотора, повисшей в трубке тишиной.

Отстраняю аппарат от уха, настороженно вглядываясь в потухший экран. Остатки улыбки мгновенно исчезают с занемевших от напряжения губ. Это всё? Так просто? Господин Баженов скинул карты, решив более не продолжать бессмысленную игру? Отойти в сторону? Ловлю в отражении зеркала свой растерянный взгляд. Отчего же мне видится в этом очередной подвох? Смутно верится, что моя просьба способна повлиять хотя бы на одно несущественное его решение!

По спине пробегает ощутимый холодок. Мгновенно вдавливаю педаль в пол, не глядя переключая рычаг передач. Хочу убраться подальше от этого места! От взгляда, который не вижу, но ощущаю на коже. Хочу почувствовать себя в безопасности! Блестящие на солнце стекла автомобиля и автоматически захлопнувшиеся дверные замки не дают и малой частицы этого ощущения. Словно птица, загнана в клетку. Хочу выбросить из головы тот день, когда впервые почувствовала назойливое присутствие. Странное ощущение потери контроля над своей жизнью. Хочу стереть из памяти всё произошедшее с той минуты, посчитав плохим сном наяву, который больше не повторится.

В это безропотно хочется верить. Как и в то, что мужское слово ещё чего-то стоит в этом бренном мире, сотканном из лжи, преподнесенной с красивой улыбкой.

Выезжаю, особо не глядя по сторонам. Не всматриваясь в окна припаркованных рядом авто. Не ища взглядом человека, которого хотелось бы вовсе не видеть. Следую по привычному маршруту, беспрепятственно минуя шлагбаум. Кажется, охранник даже отсалютовал мне вслед… или это просто игра моего воспаленного воображения? К чёрту всё! Закрывая одну дверь, мы распахиваем настежь другую. Вроде так говорят. Тогда к чему сожалеть о минувшем, когда впереди миллионы новых возможностей, путей? При том, что и жалости к себе как-то вовсе и нет… Внутри пусто? Да… Не видно контрольной точки, от которой следует оттолкнуться, чтобы продолжить свой путь. Мысли спутаны, а в ближайшие дни необходимо как-то собраться, объявив родителям о срыве свадьбы.

Усмехаюсь, постукивая пальцами по окантовке руля. Надеяться на Ваню в столь щепетильной ситуации было бы глупо. Урегулирование всех сложных ситуаций в его жизни – дело отца. И всё же, зная об этом, я искренне хотела связать с ним свою жизнь. Следуя чувствам, которые не прошли серьезной проверки… Хотела по-настоящему. Чтоб в болезни и в здравии… Дура… Поступки говорят громче слов. Папа был прав. Во всём и всегда.

Подъезжаю к подъезду родного дома, не замечая рядом машины отца. Это к лучшему. Маме проще всё объяснить. Тихо покаяться. Огульно признать свои ошибки и найти понимание.

Поднимаюсь на нужный этаж, словно включив автопилот. Дыша через раз от привычного ритма. Отчаянно желая лишь одного – спрятаться за деревянными створками своей комнаты, укрыться теплым одеялом, словно непробиваемым панцирем, и завершить этот грозящий разрастись в вечность день. Оставить в нём всё, что не удаётся осмыслить. Вычеркнуть. Вырвать с корнем!

Отныне не впускать никого в свою жизнь. Не испытывать боли от потери доверия. Не вырывать вместе с ним кусок своей плоти. Самолично. Без анестезии… Проще играть в видимость счастья. Довольствоваться малым, заперев на замок сакрально погребенные чувства… Накрепко закрепить маску, не уподобляясь глупым местам. О любви. Семье. Счастье, сотканном вместе… Роняю на щеки соленые слёзы, стекающие к уголкам губ. Сегодня у меня отняли слишком многое… То, чего я даже ещё не имела.

Дверь открывается раньше, чем я заношу кисть с ключом к скважине замка. Теплая улыбка на родном лице тает на глазах, оставляя вместо себя лишь отклик боли. Молча притягивает к себе, вбирая хрупкими руками в крепкие объятия. Всхлипываю, не в состоянии сдержать поток усилившихся слез. Не дожидаясь вопросов, выпаливаю всю информацию, касаемую измен жениха, сорванной свадьбы и моего нерационального состояния в данный момент. Тараторю, частично глотая согласные. Сдабривая выплеск эмоций часто сменяющейся громкостью голоса. Щедро струящимися слезами по горящим щекам. Резко замолкаю, испуганно глядя в родные, непривычно потемневшие глаза. Кусая губы, осознав, что моя откровенность не принесла должного успокоения, а лишь, наоборот, ещё сильнее усугубила и так не простую ситуацию, которую я хотела бы, выговорившись, похоронить в недрах сознания.

– Отец уже в курсе? – проговаривает с осторожностью, точно ступая по тонкому льду.

– Нет, – роняю тихо. – Надеюсь, Ваня найдёт в себе смелость всё ему объяснить.

Отстраняюсь, уводя в сторону взгляд. Слёзы вмиг пересохли, словно внутри меня есть какая-то скрытая кнопка, отключающая эмоции и воздвигающая непробиваемый внешний барьер. Напоминанием о прорвавшейся наружу истерике служит разве что резь в глазах да ощущение стянутости кожи на щеках.

– Распрощаться с таким зятем… – обрывает фразу, заметно кривясь, продолжая спокойно, – отец будет лишь рад, а от твоей дружбы с Всеволодом в восторг не придёт.

Глубоко выдыхаю, протягивая по слогам избитую истину, которую почему-то никто не желает понять.