Татьяна Ланг - Воскресшие сердца на пепле сожженной любви

Достаю из пачки последнюю сигарету, и подношу дрожащими пальцами к губам. Делаю долгожданную затяжку, перестраивая мысленно все свои планы, лихорадочно обдумываю, что делать дальше.

Кожа покрывается мурашками, стоит вновь представить её бездыханное тело в луже собственной крови. Не замечаю, что задержал дыхание, пока не ощущаю в груди нехватку кислорода. Закрываю глаза в попытке отогнать парализующие мою сущность, мысли. Достаю из кармана джинсов смартфон, и набираю номер моего заклятого врага, её отца.

Чёртов выбор! – злюсь я, докуривая сигарету. Никогда бы не стал снова делать этого. Но сейчас действительно обязан, пройти через все круги паршивого унижения. Обязан сообщить им о том, что их дочь находится в реанимации.

Наконец, долгие трели гудков прерываются холодным, – Да! – которое так знакомо, и снова режет мой слух.

– Снежана в реанимации, – бросаю так же чёрство я. – Центральная больница номер 144!

На какой-то миг, на другом конце провода повисает гнетущее молчание. Кажется, я даже слышу через трубку, как работают шестерёнки в мозгу её отца.

– Ты так иронично издеваешься, что ли?! – наконец выдаёт Евгений Стоцкий серьёзным тоном, наполненным всепоглощающим ядом. – Не смешно, щенок! – Слышу его заключительную реплику, после которой тихо произношу: – Я не выхожу из игры! И только лишь на время ухожу в сторону, после чего обязательно вернусь. Она моя, и никто не сможет этого уже изменить! Никто из вас.

– Центральная больница номер 144, – напоминаю ему и прерываю наш разговор, не дав больше его злости ни малейшего шанса. Блокирую его номер, чтобы больше не смог дозвониться, и отключаю телефон.

Солнце уже припекает во всю, заявляя свои права на новый день. Наполняет улицы переливами света, игрой насыщенных оттенков.

Мысленно, снова уношусь к событиям прошедших лет. Вспоминаю каждый миг, каждую секунду наших встреч, наших непростых отношений, прожитых совместно.

Все преграды, через которые пришлось пройти и преодолеть, скрывая изначально от всех наши запретные чувства. Странное, томящее ощущение в груди дезориентирует, пугает своей неизвестностью. Вспоминаю её манящий взгляд, который каждый раз выбивал меня из реальности, заставлял снова и снова нырять в пропасть безвыходного положения. До сих пор ощущаю на себе её дикую страсть, дерзость, вперемешку с необыкновенной нежностью, любовью, к которой изначально не был готов, и которая всё же разрушила со временем все мои убеждения, приоритеты, воспитываемые годами. Разрушила закоренелую стену цинизма, которую выстраивал и тщательно продумывал, дабы не оступиться и не оказаться на пути к соблазнению. И всё же ни на мгновение не сожалею о свершённых поступках, вновь повторил бы их, повернув время вспять. Всё ради неё! Ради капризов моей снежинки!

Ничего, моя хорошая! Мы больше не станем жить прошлым. Мы будем мечтать вместе о светлом будущем, о нашем совместном будущем. Разве мы не заслужили лучшего с тобой?

Эти мысли вновь согревают душу, вселяют надежду на то, что ещё не всё потерянно.

ГЛАВА 1

(Марк Сорин 2005 год. Санкт-Петербург)

Наш самолёт, рейсом из Берлина, наконец-то приземлился в северной столице огромной и необъятной России. Я не мог не обратить внимания, насколько широкой стала улыбка моей матери, в тот момент, когда среди галдящей толпы и сливающих между собой звуков аэропорта, она заметила своих родственников. Она была настолько довольной, что казалось в тот момент, забыла обо мне, направляясь быстрой походкой к своей кипишной родне. Я плёлся за ней, изучая её изящную спину и тащил за собой огромный чемодан с подарками. До меня всё никак не могло дойти, какого чёрта я забыл здесь? Зачем она потащила меня с собой, пятнадцатилетнего подростка, напрочь позабывшего свою когда-то любимую родину. Тем не менее мама настояла, а я был не в праве ей отказать, вынужден был послушаться, и прилететь с ней в Россию на все летние каникулы. Слава богу, у нас в Германии они длятся всего-то на всего шесть недель. Не то что здесь, в России, школьники наслаждаются свободой целых три месяца. Чёрт! Три месяца?! Да я бы чокнулся здесь, за это время. На стены лез бы от тоски.

Ругаясь мысленно себе под нос, я пропихивался сквозь толпы гудящих словно пчелиный рой, людей, которые то и дело заслоняли мне дорогу, в то время, когда моя мать уже во всю наслаждалась долгожданными объятиями со своей младшей сестрой Светланой.

Я стал вспоминать, когда мы виделись в последний раз.

Мои родители разошлись, когда мне было пять лет. Вскоре мама повторно вышла замуж за известного немецкого режиссёра Кристиана Шмидта, и вот уже как более десяти лет мы живём в прекрасном городе и столице Германии, Берлине. Последний раз я приезжал в Санкт-Петербург четыре года назад, в отличие от моей родительницы, которая так и не смогла вытеснить тоску по родине из своего сердца, и посещает Питер при первой же возможности.

Подойдя ближе к весёлой толпе, я слегка скривился, когда мой взгляд упал на мою так называемую двоюродную сестру Снежану. Я стал вспоминать её возраст, сколько ей было лет на тот момент, когда мы виделись в последний раз.

Сестрёнка посмотрела на меня своими зелёными, огромными глазами и сладко улыбнулась. И всё же я заметил некую застенчивость в её пристальном взгляде.

– Привет Марк! – прощебетала она. У неё была очень завораживающая и красивая улыбка, а на её впалых щёчках виднелись симпатичные ямочки.

– Добро пожаловать домой, на родину! – нараспев произнесла она.

– Домой? – Я слегка был удивлён тем, что только что услышал. Не знаю почему, но именно в тот момент мне захотелось ответить ей колкостью, обидеть, дабы знала своё место.

Я посмотрел на её родителей, которые в тот момент всё ещё баловали вниманием мою мать, и выдал ехидным голосом: – А ты ничего не перепутала, красавица? Вообще-то я в гости приехал, не домой! И не собираюсь задерживаться здесь надолго, если ты об этом ещё помнишь!

Она бросила на меня, как мне показалось, обиженный взгляд и что-то ещё хмыкнула в ответ.

Я вовсе не обязан был играть роль заботливого, старшего брата. Не дождётся!

– Марк! Мальчик наш, ты ли это? Как же ты подрос, племянник мой любимый! – эти радостные возгласы принадлежали моей тёте. Она подлетела ко мне, чуть ли не сбивая меня с ног от радости, и повисла на моей шее. – Боже мой, какой ты красавчик! – Светлана потрепала меня за щёки, и снова обняла. – Ну, наверно от девочек, отбоя нет? А мама?! – обратилась она к моей матери.

– Привет Светлана! – сказал я, не удосужившись даже улыбнуться, за что был тут же награждён недовольным взглядом своей матери.

Будучи ещё дома, в Германии, она всячески пыталась вразумить меня, ежедневно читая нотации, вплоть до самого отъезда. Пыталась заставить меня, делать и говорить только то, в чём была абсолютно уверена сама. А я в свою очередь, не мог поступить иначе, и наплевать на её мнение, до того момента, пока по юридическим законам моей страны, не достигну совершеннолетия. И сейчас она явно испытывала некую толику стыда, за моё столь непристойное поведение, постоянно напоминая мне об этом своим нерушимым взглядом.