Лин Бао - Курс лекций сестры Фу или Тайная женская доктрина

Господин Цяо велел слугам позвать его молодую жену, чтобы она почитала его новые стихи. Глаза у него озарились радостью ожидания самой сладкой ягоды в его саду, а пока она собиралась, он сетовал на хлопотность своей работы.

— Любимая наложница императора скупа на деньги: просит служанку найти и дешево, и чтобы все умела, и чтобы не избалована была, и чтобы девственница, да не красавица — да где же такую найдешь?! Они же все, как цветы райские! Ну, разве это не прелесть? — болтал, не умолкая, господин Цяо, показывая на вошедшую госпожу. Госпожа была совсем еще молода и непрестанно краснела и дрожала, когда читала стихи о знатных пирах в нефритовом павильоне.

Мастер By был уже дома, в своей келье, а сладкий стон флейты все еще слышался из флигеля, обвитого диким виноградом.

На следующий день хозяйка бакалейной лавки привела в дом господина Цяо служанку. Сторговались за один лян. [26] Лян — мера веса около 30 г. В старом Китае, кроме мелких медных монет, в ходу было серебро в слитках. Мерой веса серебра служил лян. Поэтому слитки серебра взвешивались, а когда нужно было, и разрубались на части Девушка была грубовата, с большими ногами в страшных туфлях, но с работой по дому справлялась хорошо. Большие ноги угнетали изысканный вкус господина Цяо, и он быстро вспомнил о просьбе любимой императорской наложницы подобрать ей служанку. За два ляна они сторговались.

Так Фэн попала в служанки к любимой наложнице императора.

Император, придя на ночь к своей любимой наложнице, заметил девушку, подающую чай. Девушка была некрасива и одета просто, но сердце императора дрогнуло, как будто он упал в ледяную реку.

Что это у тебя, служанка новая?

Да, на рынке, за два ляна всего эту дурнушку купила, лапы — лягушачьи.

А ноги у Фэн и правда были большие для аристократки: в горах она не носила тесной обуви, так как Мастер By говорил, что это вредит течению энергии ци.

На следующий день, в нарушение этикета и своего обычая, император вновь пришел к этой же наложнице и заставил Фэн стоять и смотреть, как они занимаются любовью.

И третью ночь подряд пришел он опять к ней и заставил Фэн вновь всю ночь прислуживать, поправлять постель, подавать вино, закуски.

А на четвертый день он велел Фэн прийти к нему в сад и среди белого дня в беседке приказал ей раздеться и пить с ним чай.

После этого он приказал ей переселиться в отдельную комнату, а наложнице своей подарил другую служанку.

Фэн поселили в большую, светлую комнату в одиноко стоящем флигеле. Ей принесли шелка, атласа, тафты и пригласили владелицу модного салона тетушку Сюйе, чтобы она занялась новенькой.

Тетушка Сюйе, знаток модного и портняжного дела, сняла мерку и сделала эскизы нарядов.

Император торопил. Фэн с легкостью подчинялась тетушке Сюйе. И однажды, когда все приготовления были закончены, волосы уложены, наряды подогнаны, а лицо напудрено, тетушка Сюйе с чувством гордости решила глянуть на свою работу. Отойдя на несколько метров, она сама остолбенела от той красоты, что была перед ней. А когда Фэн повернула голову, на которой среди черных волос было больше двадцати лянов золотых изысканнейших украшений, и глянула на тетушку Сюйе, у той случился удар.

Ужас исказил тетушкино лицо, ей привиделся дух покойной императрицы Мэй, ведь это она, тетушка Сюйе, убирала цветами красное платье [27] Красное платье — имеется в виду свадебное платье, так как оно в Китае красного цвета для покойной императрицы. Тот же взгляд и тот же поворот головы.

Тетушка Сюйе умерла, не приходя в сознание, в покоях прислуги. Но это не остановило императора. Еще не истекло время этой же стражи, а он уже стоял у входа во флигель, куда поселили Фэн.

Нельзя сказать, чтобы это была любовь или что не было вокруг других красавиц, но только при мысли о Фэн у него начинали трястись руки и горело все нутро, а нефритовый меч поднимался сам по себе. Он не мог ждать. Еще не остыло тело тетушки Сюйе, а он уже рванул тяжелую дверь флигеля, отчего она отлетела, словно легкий лист бумаги. И, как писал поэт:

Жизнь империи замерла от новой луны до самого полнолуния. Но и после этого вышел император всего на несколько часов, чтобы распорядиться о переселении госпожи Фэн в императорские покои и назначить день свадьбы. И вновь, как писал поэт:

С тех пор император был неразлучен с госпожой Фэн как две уточки-мандариночки. Ни одно дело не предпринимал, не услышав ее совета. Всех других жен забросил. И все шло своим чередом, пока у Фэн не обозначился круглый животик. Пришел к ней император в покои, а она говорит:

— Не можем мы сегодня быть вместе, наследнику навредим. Хочешь если, посиди рядом.

Сел император к ней на кровать, а она продолжает:

— Хочу, чтобы наш наследник был наследником Поднебесной, а я — первой госпожой.

— Да разве могут быть в этом у кого-нибудь сомнения!? — воскликнул в сердцах император — князь Ван Чжоу.

— Хочу, чтобы ты завтра этот указ мне в письменном виде принес и объявил всем об этом.

— Так тому и быть, — ответил император.

Заснули они вместе, точно голуби. А назавтра император исполнил желание госпожи Фэн — императрицы Фэн. И все опять пошло своим чередом.

Но вот однажды проходил мимо некий бессмертный, да и вздумал император его пригласить, судьбу предсказать. Дело было вечером, разгулялись, хотя уж и спать было пора, но заходит бессмертный в покои и кланяется «императору Великому Чжоу» и «императрице Великой Мэй». Потемнело лицо Фэн (ведь он назвал ее именем матери), но виду не показала, а сказала старику.

— О, многоуважаемый старец, вы устали с дороги, пройдите в Западный Флигель, вас проводят и покормят, а завтра мы рады будем вас выслушать.

Другие и внимания не обратили: «Фэн», «Мэй» — старый человек, говорит нечетко, слова шамкает, мало ли, что, видимо, выговорить не может. Старец и сам понял свою ошибку, молча удалился во Флигель.