Гаджимурад Гасанов - Зайнаб

Старуха где-то достала факел, подожгла, освещая себе дорогу, почти прикасаясь к полу длинным крючковатым носом, поводя ноздрями, покатывалась из комнаты в комнату. Языки пламени бледно отражались на богатоубранном оружии, доспехах, серебренной, медной, оловянной посуде, больших подносах, висящих на стенах, золотых, серебряных кубках, стоящих рядами в старинных шкафах с распахнутыми створками. Ее взгляд бессмысленно скользил по дорогому оружию, ворсовым коврам, съеденным местами, вдруг он остановился и замер на пыльной фотографии шестнадцатилетней девушки, висящей на стене напротив дверей. Вдруг живой и острый блеск в глазах девушки привел старуху в какое-то замешательство. С ее лица, из почти невидящего глаза стали исчезать признаки сумасшествия, на лице стали отражаться откуда-то наплывшие воспоминания, в потухшем глазе вспыхнули и погасли живые огни. За последние тридцать лет впервые в жизни она тяжело и болью вздохнула, из другой пустой глазницы ручьями потекли слезы, она всем телом задрожала и, размазывая слезы детскими кулачками по грязному лицу, навзрыд заплакала.

Когда немножко успокоилась, старуха, опираясь на трость, вскарабкала на большой сундук, стоящий под портретом девушки, затем опираясь на трость, потянулась по стене к портрету, подолью грязного бешмета стряхнула пыль с него. Из-за рамки из слоновой кости, расписанной золотом, ей в глаза заглянули глаза удивительно прекрасной и живой девушки. Эти глаза увели старуху в воспоминания ее девичества и за один день погасшей молодой жизни…

Между родами Махмудов и Рамалданов десятки лет не продолжалась кровная месть. Да и в их селении не было сил, способных посадить их за стол переговоров и поставить конец этому кровопролитию. Только ненависть между родами каждый год становилась все острее, а надмогильные памятники на кладбище, которые ставили молодым ребятам с этой и той стороны, все больше…

В горах из ножен вытаскивают кинжалы только в том случае, если задета честь мужчины, матери, женщины. Как в далекие, древние времена, в горах честь сестры, дочери до сих пор берегут, как честь всего рода. И нету большего позора для семьи, рода, чем опозоренная честь девушки, которую с рождения учат блюсти свою честь.

Любые другие распри: из-за межи, потравленного участка скотом, нарушенных границ родовой земли, если роды между собой не в состоянии договариваться, подключают сельских аксакалов, имамов мечетей, приказчиков, — все равно решают миром. А если мужчиной задета честь женщины, не дай бог, девушки, то громы и молнии тому, кто нарушил границы недозволенного! Если виновник не наказан, честь семьи, рода не восстоновлена, пока месть мужчины оскорбленной стороны не отомстят обидчику, жены, матери не кормят своих мужей и сыновей, пока честь рода не восстановлена. Если мужчины рода оскорбленной стороны не хотят, чтобы их сельчане, роды соседних сел не вычеркнули их из состава уважаемых людей, чтобы приходили сватать их дочерей и сами могли находить невест своим сыновья в других родах и населенных пунктах, честь должна быть восстановлена кровью. Здесь заканчивается магическая сила влияния языка, в острые дискуссии вступают кинжалы.

В небольшом горном селении, не случись там исключительное происшествие, жизнь, как и пятьдесят, сто лет тому назад, протекала бы ровно, по-обычному: престарелые бы люди умирали, на их место приходили внуки, правнуки, утром они выгоняли бы свой скот пастись в общественное стадо, вечером их обратно пригоняли на свое место, по малейшим причинам женщины, дети друг с другом сорились бы, тут же мирились, смеялись над своей глупостью, а седобородые аксакалы, как свои отцы и деды, с утра до вечера своими «мягкими местами» протирали бы длинное бревно испокон веков, лежащее во дворе мечети.

Жизнь в этом населенном пункте протекала по привычке, без сор, драк, как небольшая речка протекала бы мимо села, не увеличиваясь, не уменьшаясь, если бы несчастное происшествие, которое произошло между родами Рамалданов и Махмудов. Неожиданный слух, который распространился как пожар в лесу, разбудил сельчан. Они, шушукаясь, жужжа, роем разбуженных пчел в неурочное время устремились по переулкам села…

В Стране Гор, в небольшом селении, у мусульман бывает очень мало веселых праздников, свадеб. Но если случится свадьба, для отца с матерью большего веселья в мире нет, чем женитьба сына, а для сельской молодежи нет большего веселья, чем гулянье на свадьбе. В этот раз, после многих переговоров, уговоров сельскому старшине со многими старшинами соседних сел удалось погасить вражду между враждующими сторонами. И в знак примирения и вечной дружбы род Махмудов засватал невесту из рода Рамаданов. Семь дней и семь ночей продолжалась свадьба, звучала зурна, били барабаны, вино лилось рекой. Невесту ввели в дом на седьмые сутки вечером. На следующий день на рассвете на роднике среди вездесущих женщин раздался слух о том, что род Махмудов с позором выгнала невесту из дома. Этот слух сначала взбудоражил нижний магал села. А потом через считанные минуты видно было, как этот слух густой волной прокатывается по верхнему магалу села.

С древних времен в горах существует такой обычай, если в первую брачную ночь молодая невеста не докажет свою невинность, на следующий день рано утром ее из дома жениха выгоняют раздетой или раздетой сажают на осла и его, понукаемый всяким встречным, погоняют по проселочным улочкам. То там, то здесь ей навстречу выходят женщины, проклиная ее, обливают нечистотами, а дети осыпают камнями. Так ее выгоняют из селения, и туда ей обратную дорогу закрывают навсегда.

С этого злополучного утра вражда между этими родами возобновилось с новой силой, она приняла совершенно другие обороты: друг на друга нападали, убивали, резали всю мужскую часть, не щадя и детей. Из большого рода Махмудов из мужчин в живых остались только глава рода дядя Мурад и его сын. Сын давно жил в Дербенте и потерял всяческие связи с родными и близкими. До отца иногда доходили слухи, что он держит какой-то караван-сарай, иногда с караванами выезжает в Бухару, Самарканд.

После скандального случая с опозоренной и выгнанной из дома невестой, возобновленной кровной враждой дядя Мурад впервые жини растерялся, не зная, что делать, как сохранить продолжателей его рода. Если продолжить кровную месть с родом Рамалданов, если собрать кровь в о дно место за то время, которое продолжалась кровная месть, образовался бы небольшой кровавый пруд. А как же останешься без мести за сына, убитого кровниками на той недели?! С другой стороны, он нес ответственность за внуков, правнуков, ожидающихся прихода будущих праправнуков. Если он сегодня потеряет бдительность, его род мог исчезнуть с лица земли.