Ольга Лазорева - Русская гейша. Во имя мести

– Мы лучше посетим какой-нибудь массажный салон, – сказала она ребятам. – А то Таня без привычки устала.

– Вот-вот! – обрадовалась я.

И мы, оставив ребят на пляже, отправились в салон талассотерапии [3], который находился совсем недалеко и который, как оказалось, уже посещала Манами в свои приезды в Наху.

– Там джакузи с минеральной водой, – говорила она на ходу. – Но учти, захочешь капсулу с грязью, знай, что она необычайно полезная, но и необычайно вонючая.

Она рассмеялась. И я засмеялась вслед за ней. Настроение было превосходным, несмотря на то, что Петр завтра улетал с ребятами обратно в Токио.

Вернулись мы в квартиру поздно вечером и сразу легли спать. К тому же я прилично обгорела на солнце. Хотя масло, которое мне втирали в салоне, значительно смягчило кожу.

Этот день запомнился мне в мельчайших подробностях. Он напоминал прекрасную яркую и беззаботную бабочку, присевшую на раскрытый цветок сливы и упивающуюся мягким солнечным светом.

Ну, вот я и дошла до другого дня! Я старалась забыть о нем. Ох, как старалась! Вечером 20-ого марта я ждала Петра домой. Он должен был приехать на целых четыре дня. Но он что-то сильно запаздывал. Ужин остыл, но я так к нему и не притронулась. Его телефон был отключен. Я попыталась несколько раз связаться с ним, но потом только ждала.

Петр не приехал. И не позвонил. Поздно вечером я впервые за этот день включила радио и тут только узнала о трагедии в токийском метро. Сведения, сообщавшиеся СМИ, были сумбурными и противоречивыми. Ясным было только одно, что какая-то террористическая группировка распылила нервнопаралитический газ на станциях метро. Были жертвы, многие попали в больницы. Точное количество еще никто не знал. Пока я слушала эти ужасающие новости, сердце начало щемить.

«А вдруг и Петр попал туда?!» – мелькнула абсурдная мысль.

И сердце сжалось от страха. Но я тут же попыталась себя успокоить, так как знала, что он не пользуется токийской подземкой. Всю ночь я не сомкнула глаз и не выключала радио.

А на рассвете явился Петр. Он был сильно пьян, в грязном костюме, словно спал на земле, с посеревшим одутловатым лицом и безумными глазами. Из-за сильно расширенных зрачков они казались черными и страшными. Он ввалился в комнату и упал на циновки. Я пыталась раздеть его, но он начал отбиваться, выкрикивая что-то бессвязное. И я оставила его в покое. Петр тут же захрапел, а я ушла в маленькую комнату, легла на матрас и сжалась в комочек от ужаса и нереальности всего происходящего.

Через какое-то время я услышала, что Петр перестал храпеть. Вот он встал и начал всхлипывать. Почему я не побежала к нему? Почему?! Этот вопрос мучает меня всю жизнь. Но я словно оцепенела в тот момент и лежала, все так же молча и неподвижно. Я услышала, как он ходит, чем-то шуршит, вот что-то упало…

– У-ух! – глухо и протяжно вскрикнул он с такой мукой в голосе, что у меня от ужаса перехватило дыхание.

Я услышала стук, словно Петр с размаху грохнулся на колени. Я влетела в комнату и остолбенела. Он действительно стоял на коленях, вцепившись обеими руками в рукоятку сувенирного ножа для харакири, который он купил в подарок младшему брату. Лезвие почти полностью вошло в его живот.

– Беги! – прохрипел Петр, делая резкое движение руками вверх.

Словно в замедленном кошмаре я увидела, как лезвие режет кожу, как начинают выпирать кишки, как кровь брызгает темными густыми фонтанчиками. Петр судорожно втянул воздух и рухнул на бок, все также не выпуская рукоять ножа. Я кинулась к нему и впервые в жизни заглянула в зрачки смерти.

Что было потом, я помню не очень ясно. Первой мыслью было тут же, не сходя с места, покончить с собой. Но я упала на колени возле тела и оцепенела, словно меня охватил паралич. Не знаю, сколько я просидела так, неподвижно глядя на любимое и уже начинающее меняться лицо. Очнулась, когда сумерки заползли в дом. Я так и не смогла прикоснуться к Петру и отползла в спальню, где впала в какое-то полуобморочное состояние. Удивительно, но я заснула. На рассвете, раскрыв глаза и мгновенно осознав все, что произошло накануне, начала плакать. Но и слезы не облегчили мою боль. Перед глазами так и стояло его лицо, перекошенное мукой, в ушах все звучал хриплый крик: «Беги!»

Я с трудом поднялась, на дрожащих ногах вышла из спальни и, стараясь не смотреть на тело, направилась в кухню. На столике заметила квадратный листок бумаги. На нем рукой Петра было написано следующее: «В моей смерти прошу никого не винить». И подпись. Я затряслась от рыданий. Потом глотнула воды и побрела в комнату. И тут только увидела у двери большую квадратную сумку и белеющую на ней записку.

«Моя любимая принцесса, – прочитала я, вытирая слезы, – простишь ли ты когда-нибудь меня? Но другого выхода я не вижу. Небо зовет меня. Сегодня страшное подозрение о правильности содеянного и вообще о выбранном пути убивает меня. Я словно прозрел. И все, что говорил Учитель, увиделось мне в другом истинном свете. Не хочу больше! В этой сумке деньги для тебя. Не трогай мое тело и немедленно улетай обратно. Власти все сделают сами. Билет на самолет до Токио в кармашке сумки. А оттуда – домой, моя принцесса. Ты сильная, и помни, что любовь есть и на небе. Живи и прощай!»

В голове у меня помутилось, я упала на пол, начала кататься и орать. Потом затихла. Внутри все окаменело. Я встала, умылась, причесалась и потом только раскрыла сумку. Пачки долларов закрывали все ее дно. Но мне было в тот миг все равно, и никаких эмоций это неожиданное богатство не вызвало. Я раскрыла молнию на боковом кармане и увидела билет на самолет, засунутый в записную книжку светло-зеленого цвета с изображением горы Фудзи на обложке. Тут же лежали еще две книжки. Светло-зеленая была более потрепана и исписана до конца. Я узнала почерк Петра. Белая, с изображением белой лилии на обложке, была заполнена наполовину. И тоже Петром. А черная, с изображением красного дракона, не содержала никаких записей. И это меня почему-то сильно расстроило. Я начала снова неудержимо рыдать. Когда немного пришла в себя, то быстро покидала свои вещи в сумку с долларами и покинула квартиру.

Перелет до Токио прошел мимо моего сознания.

Из белой записной книжки с изображением белой лилии на обложке:

«Путь Воина есть решительное, окончательное и абсолютное принятие смерти. Он означает стремление к гибели всегда, когда есть выбор между жизнью и смертью».