Дмитрий Циликин - Вопрос ниже пояса. Она

Французский врач Анри де Мондевиль, служивший при дворе Филиппа Красивого и Людовика X, в начале XIV века опубликовал труд, посвященный гигиене половых органов у девушек, девиц, лишившихся девственности, замужних женщин и проституток. Придворный хирург французского короля Карла IX Амбруаз Паре (XVI в.), голландский анатом XVII века Ренье де Грааф, французский биолог XVIII века Жорж Бюффон описывали гимен, но не понимали, что это такое. В 1784 году в России выходит труд выдающегося врача, создателя русской медицинской терминологии Нестора Максимовича Максимовича-Амбодика «Искусство повивання, или Наука о бабичьем деле». В нем автор утверждает, что девственная плева не является абсолютным признаком девственности, поскольку может разорваться по неосторожности (езда на лошади и т. и.). По мнению Максимовича-Амбодика, девственность можно установить по состоянию больших и малых половых губ и клитора (по-русски — поточка. Существовал идущий из средневековья миф, будто чем больше клитор и малые губы, тем женщина любострастнее). Признаки девственности согласно «Искусству повивання»: форма груди, розовый цвет соска, плоский живот и, наконец, «непорочная невинность, которая с первого взгляда на лице целомудренных девиц является и которую словами едва изъяснить можно». Максимович-Амбодик отвергает способ определения девственности по цвету мочи и, главное, различает девство телесное и нравственное. О последнем «разговора нет, потому что об этом разговор наук умственных». Более того, с его точки зрения, лишившиеся девственности по неосторожности или изнасилованные «не могут быть из числа дев исключенными». Здесь Максимович-Амбодик идет дальше Библии, ибо закон Моисеев жестко дифференцирует изнасилованных: если честь девицы отнята в городе, ее вместе с насильником следует побить камнями — насильника за насилие, а девицу за то, что не кричала; «если же кто в поле встретился с отроковицею обрученною и, схватив ее, ляжет с нею, то должно предать смерти только мужчину... А отроковице ничего не делай... ибо он встретился с нею в поле, и хотя отроковица обрученная кричала, но некому было спасти ее».

Максимовича-Амбодика поддержал французский акушер Капюрон, утверждавший в 1821 году, что гимен — непостоянный признак девственности, иногда он сохраняется даже у дефлорированных женщин, и о нравственности нельзя судить по его наличию. В том же Париже в 1855 году была издана «L’hymen historique» Ледрю. Несколько раньше, в 1841 году, в Москве напечатана книга Герасима Кораблева «Курс акушерской науки и женских болезней». На ее страницах приведена дискуссия об анатомических деталях гимена, о том, у всех ли женщин и с рождения ли он присутствует. Кораблев утверждает, что цель существования девственной плевы «частью физическая, а частью нравственная». Наконец, в 1871 году в Петербурге врач Владислав Мержеевский защищает докторскую диссертацию «Судебно-медицинское исследование девственной плевы». Изучив труды предшественников и придя к выводу, что классификаций девственной плевы столько же, сколько описывавших ее авторов, Мержеевский заключает: «Разуметь под девственной плевой только перегородку, преграждающую вход во влагалище, значит лишать звания девственности многих невинных особ».

С позиций современной медицины Мержеевский безусловно и решительно прав. «Перегородка, преграждающая вход во влагалище» — соединительная перепонка, покрытая с обеих сторон плоским многослойным эпителием, то есть просто каемочка или (реже) решеточка, которая заужает дырочку. Чувствительность ее объясняется большим количеством нервных окончаний. Никакой физиологической функции девственная плева не несет. В первые же дни жизни ребенка влагалище (как, кстати, и кишечник) заселяется специфической флорой, образующей кислую среду. Именно она служит защитой от инфекции (которая, если очень захочет, легко проникнет и через отверстие в гимене). Более того, у некоторых женщин от рождения может быть лишь часть плевы или не быть ее вовсе. Иногда девственная плева так податлива, что она не разрывается после многих сношений и даже при родах.

После дефлорации остаются так называемые гименальные сосочки (carunculae hymenales). Сшить их невозможно — они не срастаются (тут Авиценна ошибался). Даже сейчас, при помощи микрохирургии, под микроскопом, тончайшими биологически индифферентными нитями. Поэтому операция по «восстановлению девственности», так называемая гименопластика (это условный термин, научного нет — наука эту процедуру игнорирует), представляет собой заужение Бульварного кольца. Суженный вход создает трудности при имиссии (введении), а кровь течет из трещин, возникающих в чувствительной слизистой (или вообще откуда угодно — см. Аретино). Если операция выполнена тщательно, умелыми руками, с применением современных синтетических растворяющихся нитей, то даже опытный гинеколог не найдет никаких ее следов. Иннервация же полового члена не позволяет ни ощутить наличие именно девственной плевы, ни зафиксировать ее разрыв.

Из-за чего же весь этот сыр-бор в истории человечества? Если девственная плева не нужна природе (не нужна настолько, что не срастаются только обрывки гимена, в отличие от — даже! — рук и ног), то очевидно, что значение ее только культуральное. Девственность женщины нужна мужчине. Пошлый страх сравнения себя с предшественником отшлифовался за тысячелетия в целую идеологию, в которой некая мифическая «честь» выводится из низачем не нужной соединительной перепонки, покрытой многослойным эпителием. А ведь какой хруст раздается в веках от ее разрыва! Вспомните библейское требование доказательства девственности. Так вот, «если не найдется девства у отроковицы, то отроковицу пусть приведут к дому отца ее, и жители города ее побьют камнями до смерти». Если же «найдется» — мужа следует оштрафовать в пользу отца «за то, он пустил худую молву о девице Израильской, она же пусть останется его женою; и он не может развестись с нею во всю жизнь свою». Вероятно, наказание совместной жизнью того, «кто возьмет жену, и войдет к ней, и возненавидит ее, и будет возводить на нее порочные дела», должно одновременно служить наградой девице, сумевшей доказать свою непорочность.

Воображая себе толпы гостей, соседей и доброжелателей всех национальностей, ожидающих выноса кровавой простыни, невольно задаешься вопросом: а что, так-таки ни у кого из дефлораторов не случалось осечки? Мне удалось разыскать регламент поведения в этой ситуации только в свадебных обрядах восточных славян. Если новобрачный окажется импотентом, невеста говорит: «Мой муж не может — приведите дружку!», и дефлорацию производит дружка, именуемый «старшим боярином». Сравните трудность разрешения «мужской проблемы» с побиванием камнями и вековечным позором, покрывающим «согрешившую» до свадьбы.