Анри де Кок - Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира

– Здравствуйте, Бопгран; я очень рад, что вас встретил!.. Вы знаете, что после завтра в Иоле Ройяле идет моя пьеса – Любовь Шиффонеты!..

Бонгран смотрел на меня в совершенном изумлении. Он никогда ничего не слыхивал о подобной пьесе. Но его изумление мало меня беспокоило. Бианчини, за которой я наблюдал, быстро повернула голову в мою сторону. Сомнения не существовало. Я попал в цель. Глаза мои меня не обманули. Бианчини была…

– Ты играл в опасную игру! Если бы граф, – я признаю, что граф де Гам, ее любовник, знал…

– Не очень кокетливое название, которое она некогда носила? Полно! Разве эти женщины говорят своим любовникам о своем прошлом? Они не так глупы!..

– А дальше?

– Все. Маленький Бонгран спросил у меня объяснения по поводу пьесы, новой и для него и для меня. Я сказал ему, что это шутка. В это время Шиффонета возвратилась в свою ложу, во второй раз, о! я заметил, уязвила меня убийственным взглядом. О! Она тоже меня узнала, я уверен. Я ей таки довольно передавал в прежнее время больших су.

– Но кто тебе сказал, что теперь она называется Бианчини.

– Одна старинная графа де Гама, Сефиза, которая тоже была вчера в Опере. Она рассказала мне еще много кое-чего другого. Кажется, граф без ума от Бианчини. Он влюбился в нее в Венеции, куда он уезжал для получения наследства. Это продолжается уже целый год и стоит наследственного миллиона. Он купил ей отель в Елисейских полях, в улице Бальзак.

– А ты сказал Сефизе, что Бианчини…

– Картонная итальянка?.. Нет! Я могу быть болтливым с мужчинами, но с женщинами – я скромен. Пусть эти дамы дерутся и пожирают одна другую, если им угодно, – я не вмешиваюсь…

– В добрый час!

– Наконец у тебя есть адрес Шиффонеты, если тебе придет идея навестить ее… Ты ведь знаком с ней, твое посещение ее не встревожит.

– Это возможно! Но с тех пор, как я знаю, что у Шиффонеты есть любовник, желание увидаться с ней, погасло.

– Ба! Почему?

– Потому что, не будучи другом де Гама, я упрекал бы себя, как за дурной поступок, если бы стал мешать, в какой бы то ни было степени его любви.

– О! О! Какая щекотливость! Я больше не узнаю моего Флоримона. Ну, ты, быть может, делаешь ошибку, не отправляясь туда потолкаться; быть может, есть кое-что любопытное.

– Во всяком случае, я не осмелюсь явиться без приглашения.

– О! Если дело только в этом, – не бойся! Бианчини устроит таким образом, что представит тебя.

– К чему? Я для нее более бесполезен!..

– Извини. Ты можешь развлечь ее суетность. Ни одна женщина, как бы сильна она не была, не откажется от удовольствия показать свою роскошь тому, кто видел ее в бедности… Поспорим, что не пройдет двух суток, как ты получишь известие от Бианчини.

Бонваль пророчествовал. На другое утро лакей принес Флоримону записку следующего содержания:

«Я два месяца в Париже. Мне было бы очень приятно пожать вам руку. Приходите же поскорей поболтать со мною от трех до четырех часов.

Та, которую вы вчера встретили и не узнали, да простит вам Бог! На Биржевой площадке.

«Алиса Бианчини».

Ул. Бальзак, № 24».

Лакей ждал ответа, Флоримон написал одно только слово: «приду» и подписался.

В половине четвертого он был в улице Бальзак.

ГраФ Рене де Гам подарил Бианчини прелестный дом, стоивший ему очень дорого. Флоримон размышлял об этом, входя в сопровождении лакея, в маленькую залу во вкусе Людовика XV, в которой просили его подождать.

Ждать! Шифонета заставляла дождаться своего первого любовника!.. Флоримон не мог не усмехнуться в бороду. Но эта улыбка продолжалась не долго. Узнав о приходе посетителя, Бианчини поспешила выйти.

Как она была прелестна! Прелестнее, чем она показалась ему накануне, одетая в изящный кашемировый пеньюар, отделанный гипюром Клюни.

Она подала ему руку.

– Но правда ли, вы вчера меня не узнали? – сказала она.

– Нет! Прежде вы были брюнеткой!..

– А теперь блондинка… правда. Но что делать, мой друг! Но так как теперь любят только белокурых, приходится следовать моде. Я вам меньше нравлюсь?

– Напротив!

– Это любезно! Вы обедаете со мной и с моим любовником, графом де Гам?..

– Но!..

– Но я ему сказала, что знавала вас несколько… Он сам, по-видимому, был знаком с вами. Притом же, будьте спокойны. Он вышколен. С той минуты, как мне нравится принимать вас, – этого достаточно! Садитесь же! У нас еще целый час свободы, до его прихода. Кстати, Флоримон, вы хороши с Бонвалем?

– Очень. А вы не в ладах с четверть часа? Вы его ненавидите?

– А! Он вам рассказал?

– Вчера я встретил его на биржевой площади, в то время, когда еще был в восторге от вашего беглого появления.

– А! Так будьте так добры, сказать ему, что вчера в Опере он сделал глупость. Я не краснею, что некогда продавала цветы на Тамильском бульваре, но на все есть время, и если Бонваль так сильно желал удостовериться, точно ли я Шиффонета, он мог поступить иначе.

– Правда; но полагаю, вы не имеете намерения мешать людям, которые вас встретят, и пожелают удостовериться по своему желанию в вашей одноличности? У вас было бы не мало хлопот!..

– А! Уж и насмешки!.. Вы не переменились…

– Я желал бы не слишком измениться для вас.

– Вы для меня и так мало изменились. Несколько черных волос меньше, несколько больше седых… А вы, постоянно довольны? Вы добываете деньги?

– А вы?

– О! У меня уже есть маленьких четыреста тысяч франков в государственных бумагах.

– А! Вы запасаетесь, как муравей.

– Конечно! Неужели вы думаете, что я захочу валяться на нарах, как мне подобные, когда достигну сорока лет? По поводу напр. … Что, вы встретили этого глупца, Шарпиньи?

– Да. Этот глупец теперь, благодаря мне, секретарь одного директора театра. У него есть хлеб.

– Ему довольно было бы сена!

– Вы очень добры! Еще один, который не станет стесняться, если встретит вас.

– О! Если и этот не станет стесняться, то и я не буду церемониться с ним. Пусть он бережется.

– Вы прикажете его заколоть? Быть может, вы нарочно привезли из Италии какого-нибудь браво, вооруженного пистолетом? Берегитесь сами, милая Алиса! Воздух Франции нездоров для этих господ, их отсылают вместе с теми, кто им платил перед асеизы Наконец, я очень рад, что вы преуспеваете во всем: и в красоте, и в богатстве… и…

– Куда вы идете! Вы уходите? Разве вы не обедаете со мной и с де Гамом!

– Нет. Благодарю. Говоря искренно, я не довольно знаю г. де Гама, чтобы принять… А вас…

– Меня вы слишком знаете… Останьтесь, Флоримон, прошу вас; я говорила глупости; я больше не стану. Правда, с вами глупо модничать. Это не уязвляет. Останьтесь; я буду доброй девочкой, любезной, как в то время, когда жила в маленькой квартире, за которую вы платили – на улице Готвиньи. Вчера, честное слово, я нарочно проехала мимо, чтобы взглянуть на старые места.