Дэвид Галеф - Плоть

Когда я сказал, что у меня есть знакомая в Колумбийском университете, которая до сих пор возится со своей диссертацией, Макс демонстративно не стал интересоваться ее именем. И дело даже не в том, что они едва ли могли знать друг друга, так как были из разных отделений, но в том, что Макс вообще не хотел говорить о Нью-Йорке. При этом он не прекратил беседу, он просто так повернул разговор, что теперь нам пришлось отвечать на его вопросы. После каждого ответа он одобрительно кивал, словно выставлял нам оценки.

Через пятнадцать минут Макс резко встал, поблагодарил за оказанное гостеприимство и сказал, что ему надо все же заняться коробками. Оказавшись на крыльце своих апартаментов, он достал из кармана ручку и блокнот и что-то черкнул для себя.

— Как ты думаешь, что он написал? — спросил я Сьюзен.

— Не знаю, может быть, «Дон и Сьюзен — запомнить их имена»?

— «Заплатить остаток за прокат фургона», — предположил я.

Мелькнули мысли и о Приапе с его фаллосом. Уже тогда я предвидел, что наш новый сосед станет благодарным объектом для пересудов. В течение следующих двух часов мы слышали шуршание картонных коробок по линолеуму, иногда раздавались звуки падающих предметов и приглушенные ругательства. Около половины четвертого, когда я решил сесть за стол и немного поработать, дверь блока С-7 распахнулась, и на пороге появился Макс в обтягивающих велосипедках и бананово-желтой футболке с надписью «Мерсье». Сквозь жалюзи я видел его разделенным на две половины — так происходило всегда, если я погружался в мир литературы. Все остальное существовало для меня как бы сквозь жалюзи… Сосед был обут в шиповки, вынуждавшие его громко топать при ходьбе. Но всю неуклюжесть как рукой сняло, когда он садился в седло. Туфли как влитые вошли в педали, а сам он, съезжая с холма, грациозно выгнувшись и приникнув к рулю, стал похож на кота. Велосипед был того же цвета, что и футболка, и сверкал, как зеркало…

Выезжая на асфальт, Макс уже набрал приличную скорость. Но по шоссе, спускавшемуся под уклон, он ехал еще быстрее, а на перекрестке проскочил на красный. Мне стало интересно, куда он направился, совершенно не зная местности. Макс пролетел мимо пожарного депо и не колеблясь свернул возле муниципального пруда. Он несся с какой-то непреклонной решимостью, даже мысль о том, что его можно остановить, казалась абсурдной. Как поршни паровой машины, работали его ноги. Я следил за ним сквозь щели жалюзи, как стал делать постоянно с этого момента, пока он не исчез из вида. Исчезнувший божок. Я понимал, что мне не угнаться за ним, но в тот момент, отвернувшись от окна, я поймал себя на мысли, что мне тоже хочется ехать рядом с ним на велосипеде.

Большинству людей требуется некоторое время для того, чтобы окончательно переехать на новое место жительства, но Макс управился с этим за одну ночь. Ему удалось это только благодаря невероятному сочетанию целеустремленности и невероятной лени, что я про себя окрестил МАКСимальной эффективностью. Все это означало, что наш сосед вкладывал массу энергии в какое-то дело, чтобы покончить с ним, а покончив, терял всякий интерес. Как Макс позже рассказывал мне, он просто распаковал все свои вещи, не затруднив себя покупкой дополнительной мебели. Так как он последние шесть лет жил в общежитии для выпускников, то все свелось к тому, что три или четыре предмета из его мебели были теперь расставлены на восьмистах квадратных футах линолеума. Один стул стоял на кухне, а второй в кабинете. Он купил в магазине офисной мебели Дэйла металлический письменный стол и одну книжную полку. И то и другое доставили на второй же день после его приезда.

Мало того, он купил себе кондиционер, и это подвигло наконец и нас сделать то же самое. Мы купили «Водоворот» размером с небольшой холодильник. Агрегат был страшно дорогой, мощный и работал замечательно; теперь нам стало почти стыдно, потому что пришлось искать новый повод для семейных дебатов. Кроме того, получалось так, что мы взяли пример с нового соседа.

Несколько раз мы видели его в городе, когда он разъезжал по улицам на своем коричневом грузовом велосипеде. За седлом у него был вместительный широкий багажник, и мы не переставали удивляться тому, что, наверное, не было такой вещи, какую он бы не мог прикрутить к нему эластичными веревками. В первое же воскресенье по его приезде я видел, как он привез на багажнике зеркало в рост человека и складное кресло, купленные в местном «Уол-Марте». Сьюзен предложила свозить его в несколько магазинов, но он так поблагодарил ее, что впредь моя жена остереглась делать ему такие предложения.

Он так и не купил себе машину. Однажды я спросил его об этом, и он ответил, что уже добрался до «Чесвикмоторс», дилерского магазина «шевроле» в конце Университетской авеню.

— Я въехал на велосипеде прямо на стоянку, думая, что, может быть, мне повезет купить маленькую подержанную машинку и покончить с этим ко всем чертям. Но вы же понимаете, как это бывает. Я уже доехал почти до дверей, но тут меня перехватил какой-то продавец в клетчатой куртке. Он пожал мне руку, сказал, что очень рад видеть, и выразил уверенность, что и я испытываю такую же радость.

Я не помнил, чтобы в «Чесвике» кто-то носил клетчатые куртки, и не стал возражать: быть может, в этом была соль анекдота? Я кивнул, словно и мне пришлось пережить то же самое.

— Ну, в общем, когда я сказал продавцу, что ищу дешевую подержанную машину, глаза у него заблестели, как у кота. Он попытался всучить мне «понтиак» с откидным верхом, принадлежавший какой-то девушке из университета, которая решила его продать, когда ее милый купил «мерседес». То есть машину можно было назвать подержанной только для проформы. Но мне не нужна такая дрянь.

— Угу. — Я перенял его развязный тон, решив придерживаться такой тактики и в дальнейшем. Понемногу я приспособился угадывать мысли Макса. — Значит, вы в принципе и не собирались покупать машину, да?

— Что? — Он был раздражен вопросом, но сумел быстро это скрыть. — Да, действительно, не собирался. Мне хорошо и с двухколесным другом.

Он сел на свой тяжелый коричневый велосипед, который покорно ожидал хозяина у крыльца, и покатил к библиотеке студенческого городка.

— Скажите нам, если вас надо будет куда-нибудь подбросить, — крикнул я ему в спину, как беспомощное эхо собственной жены.

Я и сам не знаю, зачем я ему это предложил. Он был весел и бодр в своей самодостаточности, весел даже с оттенком надменности, и, хотя женщины рассматривают такую надменность как вызов, я не женщина, а вызовов и трудностей в жизни у меня хватало и без него. Думаю, мне просто было любопытно, до каких границ он может дойти. Но казалось, его возможности не имеют границ. Готовил он сам, запах его обедов и ужинов плавал по кварталу, обдавая сильным запахом специй. Однажды луковый дух был так силен и соблазнителен, что я не выдержал, обошел дом и подошел к открытому кухонному окну соседа. Макс, вооружившись лопаткой, как раз в этот момент, как коршун, атаковал сковородку. Потом он вернулся к столу и ножом, похожим на японский меч, принялся крошить на доске что-то большое и беспомощное — кажется, это был баклажан. Шипела то ли печь, то ли Макс, а может быть, оба. Я последний раз втянул ноздрями воздух и отошел, пока он меня не заметил. Несколько дней спустя я уловил что-то похожее на запах нестираных, пропитанных потом носков, поджаренных на огне.