Юрий Строфилов - Не про бег

Устроен аукцион так. Поставщики привозят товар в Алсмер. В основном это срезанные цветы. Каждая партия проходит контроль качества и описывается сотрудниками: страна происхождения, поставщик, индекс его надежности, код группы качества. В сформированном лоте указываются длина стебля, размер бутона, вес бутона, возраст цветка.

Товар привозят ночью. Тюльпаны хранятся при шести градусах тепла, розы – при трех. Перед аукционом цветы устанавливаются в пластмассовые корзины, корзины ставятся на тележки, тележки – на конвейер. У каждого лота свой номер, и рано утром тысячи электрокаров формируют буферные зоны, а тысячи других электрокаров доставляют корзины к нужному участку конвейера. Формируется расписание торгов. Каждый вид цветов торгуется в свое время.

В шесть утра начинаются торги. Выставляются только цветы в наличии, никаких фьючерсов и опционов, с этим наигрались в XVII веке. Конвейер ползет через зал. На стенке огромный экран, как в центре управления полетами: это часы. В центре циферблата указаны параметры лота – количество цветов, шаг аукциона, номер контейнера, минимальная цена. Рядом с часами фотография лота и цифры, показывающие характеристики цветов.

В будке сидит аукционист и быстро бормочет в микрофон. У всех на головах гарнитуры, в зале тихо. По циферблату от максимальной к минимальной цене пролетает красная точка. В буквальном смысле – полет занимает секунды полторы. За это время покупатель нажимает на кнопку, когда стрелка пролетает мимо устраивающей его цифры. Кто успел, того и цветочки. Шестьсот лотов в час. При этом парни болтают между собой, успевают тыкать в телефон и вообще чувствуют себя вполне расслабленно.

Голландский аукцион придумали для того, чтобы торговать быстро. Когда-то стрелка циферблата была деревянной, летала чуть медленнее, но все равно значительно быстрее, чем классический аукцион «десять тысяч двести пятьдесят три раз…» Торгуют с шести утра и до тех пор, пока всё не продадут.

Если стрелка успела долететь до минимальной цены, лот отправляется в компостную яму и дальше на удобрения более удачливым экземплярам.

Проданные лоты формируются в партии в соответствии с указаниями покупателя, тысячи каров от конвейера увозят цветы в упаковку и на терминал отгрузки. Через полтора часа после того, как корзина покинула зал, она отъезжает в рефрижераторном контейнере к покупателю. Аэропорт Скипхол в десяти минутах езды, порт чуть дальше, вокзал тоже рядом.

В большом зале висят два огромных циферблата. Существуют еще тридцать семь виртуальных часов на этой площадке; есть еще три торговых зала в других городах и возможность подключиться к аукциону онлайн, оборудовав рабочее место где-нибудь на пляже Израиля. Среди покупателей Россия – на пятом месте после Германии, Англии, Франции и Италии.

Рядом с залом – кафе, на стенках которого циферблаты и столики с кнопками. Можно торговать, не отрываясь от круассанов. Трейдеры добродушные, спокойные, болтают, пьют кофе. «Сколько стоит сегодня?» – спросил я одного из них, показав на лот на часах. Оказалось, от 10 до 20 центов за один стебель тюльпана.

В какой-то момент все подорвались и быстро пошли в зал нажимать кнопки. Еще минут через пятнадцать в торговом зале оставалось два десятка человек. К десяти часам продали все.

Посетителей здесь любят. Платишь 7 евро, скачиваешь приложение-аудиогид – и вперед. Для туристов есть специальная галерея, но в кафе все сидят в общей зоне, можно почувствовать атмосферу.

Захотите приехать – не поленитесь встать рано и к семи утра быть здесь. Такси от Амстердама стоит 25 евро и едет минут двадцать. Обратно можно общественным транспортом – двадцать пять минут до аэропорта Схипхол и час до города. К открытию музеев вы уже вернетесь.

Подготовка к марафону очень похожа на приготовление лукового супа. Вы берете десяток больших луковиц, режете их и очень медленно обжариваете. Потом добавляете немного прозрачного говяжьего бульона, который варили дольше часа накануне, и выпариваете его до тех пор, пока лопатка, которой вы перемешиваете лук, не начнет оставлять след. Потом опять добавляете бульон и опять выпариваете на очень медленном огне. Потом снова бульон, белое вино, сверху сыр – и готово. Хороший повар в среднем питерском ресторане обжаривает лук минут двадцать, а весь процесс приготовления занимает минут сорок. Мишель Ру обжаривает лук несколько часов, а весь процесс приготовления занимает полдня. Именно поэтому Ру имеет три звезды Мишлена. Проще всего испортить кулинарный шедевр, добавив огня. Лук пригорит, станет чуть горчить, а главное – испортится его текстура. Ели когда-нибудь луковицу, вытащенную из ухи в советской столовке? Бе…

В подготовке к марафону тоже хочется добавить огня. И испортить продукт.

Чтобы бежать, нам нужны топливо и окислитель. Чтобы бежать быстро, необходимо много топлива и окислителя. В этом смысле мы не сильно отличаемся от ракеты. Топливо – углеводы, жиры и даже белки. А окислитель – кислород вдыхаемого воздуха. Чем быстрее бежим, тем больше кислорода требуется работающей мышце. Проблема в том, что его много в окружающем нас воздухе, а нужен он внутри мышечного волокна, где расположены фабрики энергии – митохондрии. Из легких кислород поступает в легочные вены, сердце, аорту и через крупные и мелкие сосуды в капилляры. Чем плотнее капиллярная сеть, тем больше кислорода может доставляться потребителям.

В Канаде, в ста километрах от Ниагарского водопада, есть большое старое викторианское кладбище. На нем похоронены многие выдающиеся люди, имен которых не знает никто за пределами маленького городка Мильтон. На весь мир кладбище знаменито тем, что на его дорожках тренировался Эд Уитлок.

В шестьдесят восемь лет он пробежал Columbus Marathon за 2:51 и решил, что будет первым бегуном старше семидесяти, преодолевшим марафон быстрее трех часов. В семьдесят четыре года он пробежал марафон в Роттердаме за 2:58. Многие из молодых и горячих добиваются таких результатов? В восемьдесят пять лет Уитлок пробегает домашний марафон в Торонто за 3:56, став первым атлетом старше восьмидесяти лет с марафоном быстрее четырех часов.

И никаких быстрых тренировок. Три часа очень медленного бега по кладбищу ежедневно. Около двухсот километров в неделю в период подготовки к соревнованиям. Никаких растяжек, никакой ОФП, штанг и интервальных тренировок. «Чем больше времени вы тратите на эту ерунду, тем меньше времени остается на бег», – сказал Уитлок в интервью журналу Runner’s World.

Как только мышца начинает потреблять много кислорода, организм пытается адаптироваться к возросшей потребности, прокладывая новые пути его доставки. Решающим фактором здесь становится не интенсивность нагрузки, а время. Мы можем заставить себя очень быстро бежать, но заставить капилляры расти быстрее не способны.