Юрий Шапошников - Истоки богатырства. Секреты атлетизма

— Да, я люблю гиревой спорт,— признался Петр.— С детства... Но у меня, видать, судьба иная — морская... Вот получу назначение — и адью!

Сергей произнес серьезным, даже строгим тоном:

— Море — это лучшее, что создала природа, а моряки — достойнейшие люди, у которых остальное человечество должно учиться мужеству и настоящему товариществу. Но и таких, как вы, природа создает не часто. Жаль, если вы упустите свой шанс...

В ту ночь Петр не спал. Он мучительно обдумывал свою дорогу: отдать жизнь прекраснейшему делу — морскому, или выступать по балаганам с гирями? Господи, как быть? Ведь жизнь одна-разъединственная!

Когда багрянец утренней зари радостно заиграл на золотых маковках московских церквушек, а на улице заскрипели и зацокали по булыжной мостовой ранние повозки, Крылов решение принял: быть ему отныне профессиональным атлетом! Море, прощай...

У Дмитриева-Морро в те годы собирались сильнейшие московские атлеты. Этот художник-ювелир отличался настоящей преданностью тяжелой атлетике: повсюду агитировал за нее, разыскивал способных молодых людей и привлекал их к занятиям, нуждающимся помогал материально. Он был очень мягок в обращении с другими, даже замечания на тренировках старался делать в деликатной форме. Его все любили. Добавим, что Дмитриев-Морро воспитал немало первоклассных атлетов и среди них одного из первых советских чемпионов и рекордсменов, заслуженного мастера спорта СССР А. Бухарова.

С помощью Сергея Крылов тоже оборудовал «атлетический зал»— у себя дома, в подвале. Строгий отец радовался возвращению «блудного» сына и не возражал. Постаревший и ставший пить еще сильнее, Онисим помог перевезти оборудование — штанги, цепи, гири. В подвале закипела спортивная жизнь: даже отец приходил удивляться на те «фокусы», которые творил его сын со своими товарищами.

Однажды отец привел с собой матушку. Та, глядя, как сын управляется с «железяками», со страха закрывала глаза и шептала:

— Господи, спаси и сохрани сыночка нашего Петрушу...

Больше она в подвал не спускалась, только часто и мелко крестилась, когда внизу ухали на пол штанги и гири, а в большом дубовом шкафу дребезжали тонкостенные фарфоровые чашки фирмы Кузнецова.

Но душе Крылова не хватало простора: зрители в числе нескольких домочадцев не удовлетворяли честолюбивую душу бывшего морского волка. И вот он, в душе страшась гнева отца, отправился на Девичье поле — в балаган известного в те годы Лихачева. На дворе царила буйная весна, звонили колокола, и было 25 апреля 1895 года.

Балаганщик Лихачев, высокий немолодой человек в сером пиджаке, лакированных сапогах и красном галстуке-бабочке, с костистым лицом, похожим на череп, и сверлящими собеседника серыми глазами, окинул взором Крылова с ног до головы, словно покупал скаковую лошадь, и сквозь зубы процедил:

— Ну-с, и чего мы умеем делать?

— Жонглирую гирями, рву цепи... да все, впрочем, что умеют другие атлеты и даже немного больше.

— Обнажитесь, сударь...

Крылов охотно сбросил с себя дорогой сюртук, блеснув большим бриллиантом на указательном пальце, и показал свой торс.

— Дай сантиметр! — приказал Лихачев вертевшемуся рядом помощнику.— Напрягите бицепсы.

Лихачев измерил плечо Крылова и долго, с некоторой оторопью рассматривал цифру на ленте:

— Однако! — он покачал головой.— Сорок шесть сантиметров... Хорошо, я вас возьму в свой балаган. Но вам-то зачем это надо? Ко мне идут люди нуждающиеся. Вы, насколько понимаю, к таковым не относитесь. Труд наш, истинно доложу вам, чуть лучше каторжного. Положу вам, мусью, шестьдесят пять целковых в месяц — деньги, конечно, неплохие, но ведь и выступать надо по нескольку раз в день. И без халтуры, чтобы зрители всякий раз уходили счастливые, чтобы повсюду говорили: «Балаган Лихачева — самый лучший!»

— Я согласен на все условия,— твердо произнес Крылов.— Я люблю атлетику. А где еще я могу показать людям свою силу?

Показать силу действительно было больше негде.

Уже на следующий день перед балаганными дверями заливался колокольчик и зазывала кричал простуженным голосом:

— Дамы и господа! Пожалуйте в театр живых чудес — говорящая русалка с грудями и хвостом! Двухголовый младенец в спиртовой банке! Скорпион размером с петуха! Сказочный богатырь, уроженец города Москвы Петр Федотович Крылов, демонстратор необычных возможностей своей силы! Представление начинается! Вход гривенник, с детей и военных — пятак. Цена дармовая, почти «за так»!

Петр Крылов старался вовсю: поднимал тяжеленные штанги, на спину принимал подброшенные вверх двухпудовки, боролся до изнеможения с любителями из числа зрителей. Демонстрировал и «смертельный» трюк: на его голове разбивали кувалдой большой камень.

Едва кончалось одно представление, как зазывала нацеплял на голову дурацкий колпак и вновь оглашал окрестности сиплым голосом:

— Мадам и месье! В театр... милости просим! Русалка с грудями и уроженец Москвы с чудесами...

Не успевший прийти в себя Крылов, с трудом оторвавшись от кушетки, спешил на арену «с чудесами».

Вскоре от переутомления испортился сон, стал плохим аппетит. Наступила непогода. Брезент плохо защищал балаган от дождя, ветра и холода. Крылов простыл, но продолжал доблестно и честно выступать перед зрителями. Халтуры он не терпел. Каждый раз работал с предельными тяжестями. Обманных трюков, к которым нередко прибегали другие цирковые атлеты, он не признавал, работал всегда честно.

Кто-то из зрителей, чаще всего подгулявших, порой кричал:

— Дурят нас, православные! Цепи-то подпиленные!

Крылов приглашал желающих проверить цепи. Несколько правдолюбцев вылезали на арену и начинали дотошно искать подпилы, проверяли вес гирь, тужились над штангой. Все оказывалось в полном порядке.

«Проверяльщики» уходили. Петр приступал к делу. Самые невероятные трюки он выполнял с потрясающей легкостью, элегантной непринужденностью.

Слава о Крылове быстро распространялась по городу. Полюбоваться на него приходили антрепренеры других балаганов и цирков. Со всех сторон сыпались заманчивые предложения. Наконец Петр принял приглашение работать в крупном цирке Камчатского — здесь условия были получше. У Крылова уже имелся двухлетний опыт работы в балаганах. Он многому научился, освоил новые трюки, которые пользовались особым успехом у публики. Он ложился на арену, на него клали сверху большой помост. К ужасу зрителей, на помост въезжало лакированное авто с шофером и несколькими дамами. Потом помост снимали, и Крылов, к восторгу публики, поднимался цел-целехоньким.

Другими коронными трюками Петра были выступления с толстыми полосами железа. Он завязывал их «галстуками», «браслетами». Сила его рук оказалась действительно фантастической.