Майкл Айлвин - Жизнь без границ. История чемпионки мира по триатлону в формате Ironman

Каждое утро велосипедисты встречались возле прилавка с чийяя . Этот сладкий непальский чай с молоком все пили в огромных количествах из сосудов, которые слегка ополаскивали, чтобы уберечься от местных паразитов. Почти все время, что я провела в Непале, у меня были лямблии и другие проблемы с кишечником. Однако после пары чашек чийяя я была готова ко всему, и мы отправлялись в предгорья, окружавшие город, и колесили там, где буйволы тянули плуги по рисовым полям. Мы пробирались сквозь деревни, состоящие из глиняных хижин, мимо искусно выстроенных храмов. Почти нагие дети запускали самодельные воздушные змеи с крыш, свобода и невесомость которых казалась мне очень трогательными, особенно в стране, разрушенной гражданской войной. Вдали виднелись восьмитысячные пики Гималаев.

Наши утренние поездки обычно занимали два часа, и я возвращалась как раз, когда нужно было идти на работу. (Правда, я почти никогда не приезжала вовремя, но никто не возражал против моих опозданий. Моим коллегам нравилось, что я выбираюсь в окрестные деревни.) По выходным мы ездили больше: обычно отправлялись в путь с Корнелиусом, Билли и Тиной, но порой к нам присоединялся кто-нибудь еще. Мы просто ехали и ехали. Мы ели и пили то, что попадалось нам под руку в деревнях – обычно чийяя, нутовое карри, кокосовое печенье (четыре пенса за упаковку) или пончики во фритюре. Где бы мы ни оказались вечером субботы, для нас всегда находился кров, иногда в домах местных жителей, иногда в монастырях. Ужин был всегда одинаковый, как и обед среди недели (дхал бхат – рис, чечевичная похлебка и карри). Непальцы едят дважды в день. Мне это ужасно нравилось. В воскресенье мы отправлялись обратно в Катманду самой непрямой из возможных дорог.

Мы возвращались выдохшимися, потными, голодными, но в приподнятом настроении. Мы понятия не имели, как много проехали, сколько калорий сожгли и какой частоты сердцебиения достигли. Никакой информации, которую нужно было скачивать, никаких бортовых журналов с отметками. Необузданность и первобытность – то, каким и должен быть спорт. Я уверена, что именно это и позволило мне стать такой, какая я есть.

Наша 16-дневная поездка из Лхасы, столицы Тибета, в Катманду, через базовый лагерь Эвереста, тоже сыграла свою роль. Билли, Тина и я поклялись поехать туда, когда мы были в экспедиции в Лангтанге. В конце апреля 2005 года мы прилетели в Лхасу и начали готовиться к дороге домой длиной в 1200 км. Мы называли себя командой Ранги-чанги, что на непальском языке означает «разноцветный». Наша команда состояла из немки Билли, аргентинки Тины, непальца Рупеша, норвежца Тронда, датчан Криса и Кирстен и меня.

Тибет сильно отличается от Непала. Катманду расположен в долине с буйной растительностью, но с другой стороны Гималаев простирается пустынное тибетское плато. Там мало что выживает – пучки кормовой травы, маленькие пухлые пустынные крысы и яки, которые могут справиться почти со всем на свете. Как и тибетцы-кочевники, которые бродят по земле, разбивая лагеря на пару месяцев, прежде чем отправиться дальше со всеми яками, овцами и собаками.

Тибетцы стали этническим меньшинством у себя на родине по мере китайской экспансии. Жесткое присоединение в 1950-е годы трансформировалось в менее заметную ассимиляцию, при которой китайцы постепенно заполняют пустынную местность железными и автомобильными дорогами. Я попыталась поговорить об этом с нашим гидом, но он неохотно шел на разговор. Он сказал, что провел три года в тюрьме, но я так и не узнала за что. Утром, когда мы должны были отправляться в дорогу, некоторые из нас решили посетить дворец Патала, резиденцию далай-ламы до его изгнания после неудавшегося тибетского восстания в 1959 году. Он произвел на меня неизгладимое впечатление: возвышающийся над Лхасой, будто бросающий вызов китайскому влиянию, сжимающемуся над городом. Когда-то здесь было так же людно, как в пчелином улье. Сейчас, к сожалению, это просто музей.

В тот день мы отправились в долгий путь домой. Возможно, пейзаж и был безводным, но его масштабы поражали. Равнины тянулись, и ничто не тревожило их, кроме пылевых торнадо. За ними возвышались бесплодные горы, а за теми горами – снежные Гималаи.

Поездка была тяжелой с самого начала. На второй день Тронд и Рупеш свалились с горной болезнью, и автобус отвез их в Шигатсе, где они остались нас ждать. Остальные продолжали ехать. Это была вторая экспедиция с «Премом» в Гималаи, и он не подвел меня даже тогда, когда мы боролись со жгучей пылью, которую ветер гнал нам в лицо. В конце второго дня я лежала в палатке, чувствуя симптомы горной болезни. Мы были на высоте 4800 метров, и карабкаться предстояло еще долго. Мое тело адаптировалось за ночь, а сон в первую ночь так и не пришел. Но чем выше мы поднимались, тем легче я засыпала и тем интереснее были мои сновидения. Мы задержались еще на день, чтобы адаптироваться к высоте, и провели его с семьей кочевников, чье пристанище, сделанное из кожи яков, располагалось на противоположном берегу реки. Их краснолицый сын научил меня обращаться с самодельной катапультой, а в палатке нас напоили местным тибетским деликатесом – часуймой. Я готова попробовать почти все что угодно, но эта смесь горячей воды, чайных листьев, масла яка и соли была на грани моих возможностей. Этот отвратительный напиток пьется в Тибете повсеместно.

Мы свернули в лагерь 1 мая, но майские деревья милой Англии были слишком далеко. Тот день был миниатюрой всей поездки, включавшей в себя эйфорию и отчаяние, рай и ад. К полудню мы добрались до вершины снежного перевала на высоте 5400 метров. Я плакала от осознания того, чего мы достигли, и от лицезрения невероятной красоты равнины, которую мы проехали и которую еще долго видели вдали. Пообедав в маленьком селении с белыми домиками, мы двинулись к следующему перевалу, поднимавшемуся от плато всего лишь до 5000 метров. Но этот переход показался мне бесконечным. Мы перегруппировались в 5 вечера, затем пошел снег. Мы продолжали пробираться вверх, а вокруг нас свирепствовала снежная буря. На спуске условия были еще хуже, я уже не чувствовала конечностей. Голоса Джорджи и Фрэнка звенели в ушах: «Когда обстоятельства сильны – ты сильнее». Когда мне уже казалось, что руки и ноги не выдержат, мы вышли к зданию, оказавшемуся домом рабочих. Исполненные благодарности, мы смогли расположиться в относительно теплой просторной комнате. Велосипеды пришлось оставить на улице, и к утру их подвижные детали полностью замерзли. Мы смогли справиться с этой проблемой: каждый пописал на свой велосипед. В 8 утра мы уже снова были в пути.

Бо́льшую часть времени включали в себя подъемы и спуски – географические, метеорологические, физические и эмоциональные. Но какого подъема мы достигли, добравшись до базового лагеря! Я не могу спокойно, без слез смотреть на Эверест. Когда я впервые увидела Гималаи, глаза мои наполнились слезами. Я не могла увидеть Эверест, скрытый за облаками, но достаточно было знать, что он где-то там. На следующий день, отдохнув в очаровательной деревушке, мы отправились в базовый лагерь. Эверест величественно возвышался вдали, но дорога до лагеря казалась вечностью. Она была такой ухабистой, будто мы ехали по полосе, состоявшей исключительно из лежачих полицейских. Вибрация отдавалась болью в руках, но по мере приближения к горе она казалась все менее значительной.