Дмитрий Смирнов - Тайны советского футбола

Больше всего от моих шуток доставалось, естественно, моему лучшему другу – Юре Никифорову. Юра – обладатель пушечного удара. Помню, он пробил с линии вратарской, вратарь выпрыгнул и подставил руки, так его от удара в воздухе перевернуло! Он потом лежал и над собой смеялся: куда я, дурак, полез?! Однако случалось, что из – за своей сокрушительной силы Юра страдал от недостатка точности. В Одессе тренировки проходили неподалеку от моря, и Ника нередко запускал мяч за территорию стадиона. Так я его часто подкалывал: что, Ника, опять невзначай потопил проплывающий в нейтральных водах вражеский корабль? В «Спартаке» вместо кораблей появились самолеты. Я любил трагичным голосом по окончании занятий объявить партнерам: сегодня защитник «Спартака» Юрий Никифоров случайно сбил еще один самолет. Таким образом, за нашу совместную с Никой карьеру на счету Никифорова оказалась сотня кораблей, две сотни самолетов, десяток лошадей, пара поросят, кошка и труба бани, расположенной по соседству с тарасовской базой.

В Германии мне сделали очередную операцию на колене, а когда я собрался в Москву, доктор мне выделил белые колготки, чтобы я инфекцию в ногу не занес. Ну я, недолго думая, в этих колготках и полетел. Я не знаю, за кого меня приняли на паспортном досмотре, но смотрели на меня как на сумасшедшего. Сел я в самолет как ни в чем не бывало. А жарко, колготки эти к коже липнут, ноги чешутся. Сижу чешусь. Люди от меня, как от чумы, шарахаются. А когда в туалет пошел, в салоне гробовая тишина установилась, все украдкой на меня смотрели. Зато в Москве народу забавно было видеть Цымбаларя в белых колготках. Эх, отмотать бы время назад да посмотреть на себя со стороны.

В 18 лет у меня появился Сережа, в 20 – Алик. Интересно то, что младший родился 20 апреля, Гитлер – 21–го, Ленин – 22–го. Те двое были злыми гениями, а наш – добрый. Можно было бы его, конечно, Вовочкой назвать, получился бы еще один Владимир Ильич, но для страны это могло бы обернуться нежелательными последствиями.

На первых порах нашего пребывания в Москве люди никак не могли понять, когда я шучу, а когда говорю серьезно. Вот и пацаны наши неплохо умеют по этой грани ходить. Алик – и вовсе профессор розыгрышей. Как – то проезжали на машине мимо Белого дома. Младший сын, ему тогда лет 9 было, у жены просит: «Мама, дай быстрее мобильник». Берет телефон, набирает какой – то номер и говорит в трубку: «Здравствуй, Жирик, ты сейчас в Белом доме?» Наши друзья после этого сыну сотовый подарили, чтобы он Жириновскому мог звонить.

В 2000–м я оказался в «Локомотиве», но для всех по – прежнему оставался спартаковцем. Мне и самому сны регулярно снились, как я забиваю за красно – белых. Я, конечно же, отдавал все силы «Локомотиву», но в душе мне было тяжко. И вот как – то в разговоре с друзьями я сказал: «Со «Спартаком» я капитально сроднился, так что не оторвать». А друг мне говорит: «Да брось, Илюх, все нормально, народ уже привыкает, что ты игрок «Локомотива». И надо же такому случиться! Через несколько дней во время гостевого матча московского «Локомотива» с новгородскими одноклубниками диктор по стадиону объявил: «В команде «Спартак» замена: вместо Евгения Харлачева играет Илья Цымбаларь». Зрители при этом восприняли услышанное как должное. Они тоже не заметили подвоха. «Да, думаю, народ уже привыкает, что я игрок «Локомотива».

По окончании того сезона, то есть уже через год с лишним после того, как я покинул «Спартак», я – обладатель Кубка страны, в составе «Локомотива» поехал отдыхать в Таиланд, так тайцы при виде меня кричали: «Спартак» – гуд, Цымбаларь – гуд!»

Ирина Цымбаларь, супруга Ильи: «1996 год получился для мужа очень тяжелым. Он устал и физически, и морально. Очень хотелось от всего отдохнуть, пожить тихой, размеренной жизнью. Всей семьей отправились в Таиланд. Десять часов летели, три – ехали на автобусе. Наконец – то добрались. Обрадовались: ну вот оно, тихое место, никаких поклонников! С дороги пошли в русский ресторан перекусить, а там плакат: «Спартак» – чемпион!» И началось то же самое, что и в Москве. Автографы, просьбы вместе сфотографироваться. Много позже я смотрела по телевизору передачу «Встреча со звездой». И там одна женщина рассказала, как на отдыхе в Таиланде услышала клич: «В России нет еще пока команды лучше «Спартака», обернулась и увидела молодого человека с мальчиком, а ее муж ей сказал: «Это же Илья Цымбаларь – лучший футболист нашей страны!» От той популярности, которая была у Ильи в 1990–х, спрятаться было нереально. На рынках и базарах, независимо от их географического положения, продавцы набрасывались и просили взять продукты бесплатно. А еще запомнился случай, как в одном кафе Илья познакомился с директором завода по изготовлению глюкозы. Подписал ему плакат, поговорили немножко, а тот на память подарил огромный пакет своего продукта. Так мы несколько лет сахар не покупали. Самой сладкой семьей в российском футболе были.

СТАНИСЛАВ ЧЕРЧЕСОВ – в прошлом знаменитый голкипер московского «Спартака» и сборной России. Характера Черчесова хватило не только чтобы выйти из закрывавшей его тени Дасаева, но и стать одним из лучших вратарей страны. Неудивительно, что и после завершения карьеры Станислав нашел себя на тренерском поприще. И даже осуществил мечту – возглавил родной «Спартак».

Удивительная была история, как я попал в «Спартак» из Орджоникидзе. Проиграли мы «Гурии» из Ланчхути – 2:6, а на следующий день – первого апреля, между прочим, – мне говорят: «Собирайся, тебя вызывают в Москву, в «Спартак». – «Нормально, – думаю. – А если бы восемь мячей пропустил, в «Манчестер» пригласили бы?»

Приезжаю и сразу попадаю на матч спартаковской основы и дубля. Проигрываем 10:1. Затем играем в Днепропетровске 0:4, я там наложил столько – лошадь не наложит.

– Ну все, – думаю. – Добраться бы только до базы, собрать вещички, и домой.

И тут слышу, Старостин разговаривает с Бесковым.

– Хороший парень, – Бесков говорит, – берем.

– Костя! Ты чего? – Старостин отвечает. – Меня в ворота поставь, я столько не пропущу!

– Ничего – ничего. Хороший вратарь будет! Нюх был у Константина Ивановича на игроков.

Я из Осетии в Москву в 20 лет приехал в самом модном тогда в наших краях тулупе. А в столице в то время все уже на дубленки перешли. Дасаев меня в тулупе увидел – сразу Бабаем прозвал.