Гагик Карапетян - Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

У каждого из нас, конечно, есть «закидоны». Но с тех пор пошло-поехало. С заботой о своем самочувствии и верой в чудеса медицины у Олега зашкаливало. Даже будучи абсолютно здоровым, он чуть ли не на каждом сборе не отходил от меня ни на шаг, пока что-нибудь ему не сделаю – мазью помажу, перебинтую немного… Со временем у Олега даже собственная терминология выработалась. «Тыква колется» – значит, голова болит, «радик» – радикулит…

Ну, а мне что? Лишний раз внимание оказать, профилактику сделать – да ради бога! Главное, чтобы и в самом деле все помогало. Пусть, хоть на уровне самовнушения…

Но что характерно? Как только наступал день игры, все болячки у этого футболиста мигом проходили. А после матчей Блохин, как правило, живой и стопроцентно здоровый, сразу уезжал домой. Съезжались на очередной сбор – и все начиналось по новой.

Милое мнительное чудачество Блохина никакого негатива, кроме улыбки, у меня не вызывало. В конце концов, мы с Олегом долго шли рядом по жизни, чтобы правильно понимать и ценить друг друга. Мне, во всяком случае, грех жаловаться. Ведь он, как большой ребенок, чуть ли не полностью и во всем мне доверял.

И когда зарабатывал имя на поле, и когда стал советским бомбардиром № 1, и когда в 1975-м получил «Золотой мяч». Мало кто из пациентов верил в мое «докторское всемогущество» так безраздельно, как Олег. Он даже, когда в Киеве случалась травма, дожидался приезда в Москву. После чего сразу прибегал в кабинет, с умоляющими глазами взывая о скорой моей помощи.

Но о других – близких ему людях – Олег думал еще больше. Забота о них у него проявлялась даже в такие моменты, когда, казалось, ни о чем, кроме футбола, голова не может быть занята. Например, перед тем как выйти на очередной матч сборной, он мог сказать:

– Иришкам я сегодня на черный хлеб с маслом и икрой обязательно заработаю!

– Простите, о каких Иришках идет речь?

– Ну, во-первых, так звали жену Блохина. А во-вторых, точно такое же имя носили моя дочь и дочь коллеги – массажиста Соколова. Забив в ворота соперника очередной мяч, он поднимал сжатую в кулаке руку и показывал в нашу сторону: мол, смотрите и радуйтесь.

– Ваше отеческое отношение к нему понятно. А как партнеры, болельщики?

– Больше всех Олег дружил с Буряком. На базах и в гостиницах они обычно селились вместе. И в таких случаях достаточно было бросить беглый взгляд на обстановку в их номере, чтобы понять: здесь обитают люди «одной группы крови». Ведь как обычно бывает у футболистов на сборах? В комнатах полный кавардак: форма валяется где попало, бутсы и кроссовки разбросаны, кровати заправлены кое-как… А у этих всегда чисто, аккуратно разложено, в воздухе запах хорошего парфюма. С удовольствием я к ним заходил.

Впрочем, в остальном Буряк с Блохиным совсем разные, в чем-то даже контрастные натуры. Леня – человек широкой души, с хорошим чувством юмора. Он очень трогательно любил маму. Она осталась в родной Одессе. И сын старался использовать любую возможность, чтобы помочь ей – вплоть до того, что часто снаряжал и отсылал в Одессу полную продуктов машину.

Олег – человек с непростым характером – в этом плане был не то что прижимистее – скорее, не столь сентиментален. Да и мама его – Екатерина Захаровна Адаменко, насколько я мог наблюдать, бывая в их киевском доме, производила впечатление человека волевого, не понаслышке знающего, что такое большой спорт. Ведь именно она, известная в прошлом легкоатлетка, заслуженный мастер спорта, первой заметила выдающиеся скоростные качества сына. Это под ее влиянием он начал бегать спринт, а уж потом увлекся футболом.

Несмотря на то, что Блохин и Буряк по жизни разные, на поле понимали друг друга, я бы сказал, с полужеста. Правда, позже между ними случился конфликт, причина которого мне неизвестна. Но что-то, видимо, серьезное. Потому что когда приглашенный в столичное «Торпедо» Леня уезжал в Москву, Олег провожать его не пришел…

1978 год. Этап осенних отборочных игр первенства Европы. Возглавляемая Симоняном команда полетела в Будапешт, зная о том, что незадолго до матча с венграми у хозяев разразился внутренний конфликт. Также было известно, что вовлеченными в него оказались почти все ведущие футболисты, кого-то дисквалифицировали.

Общий вывод напрашивался, понятно, какой: в стане соперников разброд и шатание. Такая информация о состоянии соперника, конечно, могла расслабить кого угодно. А то, что на это и был сделан расчет, мы не сразу раскусили. Не насторожило даже то, что в отеле, где разместилась сборная, повсюду – как бы невзначай – разложили местные русскоязычные газеты со статьями о нездоровом микроклимате в команде хозяев.

– Говоря сегодняшним языком, черный пиар в жанре отвлекающей «приманки»?

– Судя по всему, наши ребята на нее «клюнули», коль потерпели поражение – 0:2 (11 октября 1978 г. – Прим. Г. К.). Вернулись в Новогорск. Туда же приехали руководители Спорткомитета и Федерации футбола. Начался «разбор полетов». Досталось всем: и штабу, и футболистам – в частности, Блохину и Буряку. Их обвинили в том, что оба якобы не полностью отдавались игре: Олег не забил «верняк», а Леша «уклонялся от борьбы». Сыч даже предложил лишить их звания «змс». Тут уж ребята не выдержали и дружно «вздыбились». Кто-то из маститых – сегодня не вспомню, кто точно, – сказал:

– Тогда и с остальных снимайте «змс»!

Кто-то из футбольных авторитетов, уловив общий настрой команды, поставил ультиматум:

– Да мы на следующий матч не выйдем!

Пришлось начальству пойти на попятную и отказаться от оргвыводов.

Делу, однако, подобные разборки, как правило, мало помогали. Уже в следующем году сборную поджидала очередная – и тоже в общем «рукотворная» неудача. В решающей встрече против команды Греции ребята уступили – 0:1. В Афинах португальские судьи во главе с Гарридо оказались необъективны – не засчитали гол, забитый нашим форвардом. Как бы то ни было, путевка на первенство Европы нашим не досталась. Но на этот раз от оргвыводов пострадал один человек – главный тренер Симонян.

– Размышляя о дуэте Буряк – Блохин, хотелось бы знать об их, как бы сегодня сказали, рейтинге среди рядовых болельщиков.

– Дома, в Киеве, Олег был очень популярен, а в Москве его принимали холодно. И при этом как только не называли. Даже «балериной». А вот Буряк столичным любителям футбола нравился. Сам был очевидцем, что когда он впервые вышел на поле в футболке «Торпедо», зрители, приветствуя Леню, встали на трибунах. Блохин, видимо, «московскую неприязнь» чувствовал. И поэтому не очень-то любил играть, что в Лужниках, что на «Динамо»… Хотя – если уж о мастерстве – высоко в этом деле держал планку на протяжении всей карьеры. Я, во всяком случае, провалов – и уж тем более «черных» полос не припомню.