Павел Алешин - Альберт Шестернев

Однажды отец захотел познакомиться с кем-нибудь из товарищей сына по команде, попросил пригласить к себе в гости. По этому случаю на столе появилось кое-что покрепче яблочного вина, и одного из игроков пришлось потом нести до такси на руках. Алексей Федорович был разгневан и отчитал взрослого сына: «Что же это у тебя за друг? В нашем доме никогда не случалось ничего подобного. Чтобы это было в первый и последний раз!».

Альберт был вполне современным человеком, много читал, правда, большей частью детективы, любил эстраду, особенно зарубежную – Луи Армстронга, Эллу Фитцжеральд, Луи Приму, Рики Нельсона, оркестры Рэя Кониффа и Джеймса Ласта, у него собралась хорошая коллекция дисков любимых исполнителей, которой пользовались многие его друзья.

Получив известность, Альберт оставался таким же, как и раньше, простым, доступным парнем, которого любила вся Лосинка. В 1962 году из Чили он привез бутылку дорогого шотландского виски, которое в те годы было у нас огромной редкостью, собрал близких друзей и заявился с ними в гости к любимому школьному учителю – преподавателю физики Якову Давидовичу. Просидели у него до глубокой ночи.

Альберт по-прежнему ходил с ребятами на танцы, гулял с лосиноостровскими девчонками, которые, как свидетельствуют друзья, им весьма и весьма интересовались, Новый год по сложившейся традиции они встречали на ВДНХ, в «Золотом колосе».

Он и сейчас есть в любой команде – этот ритуал, следующий после матча. Сандуны или Центральные бани в Москве – излюбленное место послеигрового отдыха игроков столичных клубов. И Шестернев, запасшись веником, отправлялся туда с друзьями. Впоследствии, поближе познакомившись с партнером по ЦСКА и сборной СССР Владимиром Пономаревым, с которым они обычно на сборах или в гостиницах размещались в одном номере, стал совершать этот ритуал с ним. «Он действовал на меня успокаивающе, – рассказывал Пономарев. – Бывало, накануне важного матча дергаешься, места себе не находишь, а Алик и бровью не ведет. Спит, как сурок. Я же верчусь всю ночь, а утром, проснувшись, уже вижу его, умытого, чисто выбритого, раскладывающего какой-нибудь пасьянс. „Хватит дрыхнуть, – говорит, до завтрака еще час. Успеем в картишки перекинуться“. Садимся за стол, играем „в разбойника“. У него была феноменальная память, интуиция, он блестяще играл в преферанс, а впоследствии – и в бридж, которому его научили приехавшие к нам с Западной Украины Шулятицкий, Капличный, Варга, Грещак. Мы только диву давались, как он чувствовал, какая у партнеров на руках карта. Выиграть у него не получалось ни у кого, хотя иногда по ходу игры он поддавался нам на время, чтобы поддержать азарт, интерес, но в конце концов все равно выходил победителем. Он мог стать и прекрасным статистиком, потому что держал в уме не только результаты сыгранных матчей, но и их ход, составы команд».

Всласть попарившись, футболисты обычно направлялись в располагавшийся неподалеку ресторан «Арарат» с прекрасной кухней (ныне его уже нет), завсегдатаями которого были игроки всех московских команд. Их вкусы там хорошо изучили и кормили на славу. Шестернев с Пономаревым заказывали бутылку хорошего коньяка, и, плотно пообедав, расставались до завтрашней тренировки. Так продолжалось до тех пор, пока Альберт Шестернев не познакомился с известной фигуристкой Татьяной Жук.

Произошло это случайно. «Почти одновременно получив травмы, мы ежедневно проходили процедуры в нашем физкультурно-врачебном диспансере, – вспоминает Владимир Пономарев. – И вот однажды один из докторов жалуется: у нас лежит Татьяна Жук, и никто ее не посещает. Тогда мы купили цветов и навестили больную. Приезжаю в диспансер на следующий день, жду Алика, а доктор мне и говорит: „Он заскочил с утра пораньше с цветами, но Таню уже перевели в больницу. И он помчался туда“. Об этом романе примерно год знал я один. Даже мама Алика безуспешно расспрашивала его друзей, где это он все пропадает, с кем встречается, а те тоже оказались не в курсе событий. Алик никого не посвящал в свои сердечные дела, я же оказался случайным свидетелем. Таня, наверное, родилась звездой, с взбалмошным, порой неуравновешенным характером. Но сразила Алика наповал. Свадьбу назначили на 15 декабря 1965 года, и мы – сборная СССР улетели в турне по Южной Америке, а Татьяна с партнером Александром Гореликом – на чемпионат мира в США, где стали вторыми призерами в парном катании». Многие, в том числе хорошо знавшие их обоих и понимавшие, насколько они разные по характеру люди, например, Валентин Николаев, Олег Белаковский, были против этой свадьбы, пытались ей помешать, обращались даже к отцу Шестернева. Но он не стал препятствовать сыновнему решению.

«Однажды во время южноамериканского турне просыпаюсь рано утром и слышу какой-то приглушенный разговор, – продолжает свой рассказ Пономарев. – Алик, накрывшись одеялом, с кем-то беседует по телефону. Не желая ему мешать, сделал вид, что сплю. И еле вытерпел, потому что разговор длился почти час. „С кем это ты?“ – спрашиваю. „Да с рыжей (Татьяна была блондинкой)“, – отвечает он. При сдаче номера в гостинице, ему насчитали триста долларов за телефонные переговоры, ровно столько, сколько нам выдали суточных. Но когда шведский импресарио Ланц, организовывавший в то время все поездки нашей сборной, узнал об этой истории, он оплатил за Алика этот разговор».

Между тем, свадьба могла не состояться. Во время пребывания в Аргентине наши футболисты решили искупаться в океане. Их не предупредили, что прибрежная коса обманчива: зыбкий песок может вмиг уйти из-под ног, и человека сразу закручивает на глубину водоворотом. Это и произошло с Шестерневым. На счастье поблизости оказался профессиональный спасатель, который тут же среагировал и выхватил футболиста из уносившей его стремнины.

Свадьбу сыграли в ресторане «Метрополь». Среди множества гостей были почти все игроки ЦСКА, а также Андрей Старостин, Лев Яшин, Галимзян Хусаинов, Валерий Воронин, целая компания фигуристов – Нина и Станислав Жук – старший брат Татьяны, Александр Горелик, Мешков, Гржибовская, Ирина Балашевич будущая жена Владимира Пономарева. Пришел поздравить новобрачных популярный актер Евгений Моргунов. Были и журналисты, даже чешские.