Алла Зубова - Неизвестные мгновенья их славы

– Вот так… Весь красавец-дом по кирпичику растащили, его флигелёк, все постройки по бревнышку раскатали. Парк с дубами, березками, кленами до последнего деревца вырубили.

– И что ж там теперь?

– Пустырь.

– А сирень?

– Уцелела сирень. Только растет она в палисадниках: у меня, возле домов в Ивановке, вот и у твоей бабушки Саши сколько ее, да какой разной!

Послышался слабый стук колес. К дому подъехала легкая тележка со спинкой. Дяденька, сидевший спереди с вожжами, громко позвал: «Алена Григорьевна! Собирайся! – потом пошутил – «Ивановка-то по тебе уж соскучилась?!»

Мы все попрощались с надеждой на встречу, не ведая, что видимся с Аленой Григорьевной в последний раз.

Село Ивановка. 1965 г. Фото автора

1965-ый год. Москва. Жаркий июль. Я – журналист, недавно назначенный корреспондентом очень популярной у всех слушателей молодежной радиостанции «Юность». Добилась командировки на свою малую родину – Тамбовскую область. Буду собирать материал об Августе Лунине, герое-комсомольце, погибшем во время Великой Отечественной войны. А основная-то цель – во что бы то ни стало попасть в Ивановку.

Работая в архиве обкома комсомола, узнаю, что путь до Ивановки далековат, километров 150. Сотрудник краеведческого музея подробно рассказал мне о жизни Рахманинова в Ивановке, показал часть небольшого зала с сохранившейся мебелью из имения, приобретенные музеем рукописи, ноты композитора. Когда же я сказала, что мне очень бы хотелось побывать в Ивановке, найти кого-нибудь из жителей села, кто видел Сергея Васильевича, что-нибудь помнит о нем, музейщик с сожалением развел руками: «Нет, никого не осталось, зря по такой жаре, по пыльной дороге будете мучиться». На том и распрощались.

Но существует на свете такая замечательная вещь – везение, особенно ценная для журналиста, поисковика, добывателя и дознавателя чего-либо. В областной художественной галерее разговорилась с одним живописцем, пожилым человеком. Поведала ему о своем огорчении. А он мне спокойно говорит: «Просите обкомовский газик, собирайте все свое журналистское оснащение и на третьей скорости мчитесь в Ивановку. Разыщите там Ивана Давыдовича Купрякова, он совсем старенький, но память отменная, замечательный дед. Будет вам отличный, редкий материал».

Поблагодарив своего спасителя, помчалась в обком, раздобыла газик, попросила водителя ехать самым коротким путем, прямо по степной целине. Едем. Кругом до горизонта – степь. Ровнехонькая. Ни пригорка, ни овражка. В Ивановке останавливаемся возле крайнего дома. Расспрашиваем, как нам найти Ивана Давыдовича Купрякова. Узнаем, что живет он на другом конце села. Нашли небольшой справный купряковский дом. Не успела я выйти из машины, а уж Иван Давыдович сам идет мне навстречу. Знакомимся. Объясняю, кто я и зачем к нему приехала. Сразу же включаю «репортер», который моего собеседника нисколько не смущает.

Далее я приведу отрывки из очерка, который сразу же по приезде из командировки, после расшифровки пленки с записью беседы с Иваном Давыдовичем Купряковым был опубликован в газете «Говорит Москва». Несколько позже я сделала три больших радиопередачи о Рахманинове в Ивановке, где звучало много его музыки и воспоминаний о нем.

Итак, бережно раскладываю половину чудом уцелевшей за более чем пятьдесят лет газетной полосы и предлагаю читателю фрагменты из серии «На репортерских тропах».

Иван Давыдович мне обрадовался. Старик не скрывает, что ему лестно видеть гостью из Москвы, которая не поленилась дать такой крюк и приехать персонально к нему. Иван Давыдович сед, улыбчив, словоохотлив, легок на ногу, памятлив, а он уже девятый десяток разменял.

Иван Давыдович Купряков, коренной житель Ивановки

Мы идем по деревенской улице, и Купряков рассказывает, где что было.

Родился Иван Давыдович в людской при имении. Отец его ходил за лошадьми, мать кухарила. Как подрос, определили его пасти небольшое овечье стадо. Овцы были дорогой шленской породы, и их держали отдельно от других. Здесь на выгонах и увидел впервые Ваня Купряков Сергея Васильевича, который приехал в Ивановку погостить у своей тётки. Рахманинову в то время было лет 17. Молодые господа держались просто, не чурались деревенских парней.

– Раз как-то – вспоминает Иван Давыдович, – решили они поставить спектакль. Народу сбежалось со всей деревни. Артисты в костюмы наряжались. Когда представление закончилось, вздумала молодёжь ракеты пускать. Ребятишки ликовали. Все хорошо обошлось, да только последняя ракета не зажглась. Зашипела, чиркнула и упала на конный двор. Шарили, шарили – не нашли. Только по домам разошлись, слышим набат. Пожар. Сгорела конюшня.

Когда Сергей Васильевич женился на Наталье Александровне Сатиной – своей двоюродной сестре, – они поселились в Ивановке и проводили здесь большую часть года. Рахманинов до тех пор никогда не занимался хозяйством, а тут ему пришлось взять на себя хлопоты. Как утверждают люди, близко знавшие его, Сергей Васильевич оказался хозяином рачительным, образованным и деятельным. Но о первых его шагах на этом поприще и до сего времени живут среди ивановцев байки.

Иван Давыдович смеется:

– Рассказывал мне бывший управляющий Петр Семенович. Едут они на дрожках, поля осматривают. Сергей Васильевич, дотошный такой, все выспрашивает. «Это что, рожь или пшеница?» Управляющий объясняет: «Рожь». «Как считаешь, уродилась?»

«Да, слава богу, колос тяжелый». Сергей Васильевич слезает с дрожек, щупает колос, удивляется: «Как же это на тонком стебле держится такой тяжёлый колос. Не упадёт? Поддерживать его ничем не надо?»

В другой раз проезжают мимо паров. Земля заросла травой, ромашкой, колокольцем. Пестрота веселая. Рахманинов заинтересовался: «Что это такое?» Управляющий не знает, как потолковее и покороче объяснить, что такое пар. Говорит: «Так себе, чебур-хабур». Рахманинов ему: «А нельзя ли, Петр Семенович, этого чебур-хабура побольше посеять?»

Приезжал Рахманинов в Ивановку ранней весной. Рояль всегда с собой привозил. Не раз Иван Давыдович вместе с мужиками перевозил на лошадях большой ларь, в котором был дорогой инструмент. Сергей Васильевич работал в угловой комнате. Целый день из открытых окон слышались звуки рояля. И те, кто находился в саду, не всегда в них улавливали стройную мелодию.

Купряков качает головой и лукаво улыбается: