Александр Петров - Тайны советского хоккея

На первый взгляд, ничего особенного. Ну, пьющий человек отказался от спиртного. Но на самом деле сделать это, как известно, без помощи врачей фантастически сложно. У Николая Хлыстова, простого русского мужика с потрясающим характером, хватило силы воли. Как и у знаменитого защитника ЦСКА и сборной СССР Дмитрия Уколова. Он отошел от хоккея, устроился работать водителем. Я несколько раз встречал его на московском стадионе имени Мягкова, куда он приезжал играть в хоккей с мячом за свой таксомоторный парк.

Простой в общении, скромный и рассудительный человек. Далеко не все знали, что он звезда мирового хоккея, олимпийский чемпион. Впрочем, для СССР это было в порядке вещей. Трехкратный олимпийский чемпион в тройном прыжке Виктор Санеев также водителем такси в Тбилиси работал. Ну кто бы в цивилизованной стране это допустил?

Об Уколове, конечно, никто не вспоминал, на торжественные мероприятия его не приглашали. Как и Владимира Гребенникова, мощного форварда «Крыльев Советов». Он, когда мы познакомились в 1966 году, только закончил играть в рязанском «Спартаке» и работал инструктором физкультуры московского завода «Промсвязь». И никакого удовлетворения от этого не получал. Так и говорил – ничего интересного, но других вариантов пока нет. Второй раз я увидел его в 1993 году во Дворце спорта «Крылья Советов». Диктор объявил, что сейчас будет вручено удостоверение «Заслуженный мастер спорта» бывшему игроку «Крылышек» и сборной СССР Владимиру Гребенникову. Удивился, ведь он никогда среди ветеранов не появлялся. Вдоль скамейки запасных шел, как мне показалось, совсем невысокий худой человек. Кто это, подумал я? Это был Владимир Гребенников. Сказал Запрягаеву: Борис Леонидович, боже мой, от него же ничего не осталось. А ты как хочешь, ответил он, вот что жизнь с людьми делает. Потом спросил у кого-то из руководства «Крыльев Советов», что случилось с ним, почему не общается с ветеранами, вместе же играли. Узнал, что Гребенников тяжело болеет и шансов у него, как говорят, нет. Наверное, он понимал, что будут задавать вопросы, а что отвечать? Поэтому и не хотел ни с кем встречаться. Вскоре, в 1994 году, Владимира Алексеевича не стало.

Когда выдающийся защитник Иван Трегубов был в расцвете сил, Анатолий Тарасов терпел его пристрастие к спиртному, тренер и сам не был трезвенником, но умел себя вести и знал, когда можно и когда нельзя. Это дело чисто житейское. Потом, все знали, что Тарасов удар держит.

Однако стоило Ивану Грозному, как называли Трегубова за рубежом, сбросить обороты, как ЦСКА от него отказался. Он отправился в клуб СКА (Куйбышев), а через два сезона его пригласили в «Химик», но Николай Эпштейн, при всей его демократичности, не мог держать игрока, постоянно нарушавшего режим. И постепенно Иван Сергеевич покатился под откос. Надо было на что-то жить, и он работал в разных местах, одно время – в пивном павильоне на Центральном стадионе имени В. И. Ленина. Он не валялся под забором, не был конфликтным, но обойтись без водки не мог. И все-таки сумел перебороть себя, как и Николай Хлыстов.

Со временем Иван Трегубов вернулся в хоккей, был старшим тренером клуба «Алмаз», мы часто встречались на заседаниях спортивно-технической комиссии Федерации хоккея Москвы. Как правило, тренеры собирались у здания московского спорткомитета на улице Мархлевского минут за 20–30 до начала. Обменивались впечатлениями о прошедших поединках, обсуждали дела всесоюзного хоккейного масштаба. И всегда Иван Сергеевич был в центре внимания, аккуратный, можно сказать, холеный, с красивым перстнем на руке, он никогда не говорил ничего лишнего, точно оценивал те или иные события. Надо сказать, бывшие хоккеисты, что называется, несли «по кочкам» всех руководителей всесоюзной федерации. Трегубов также был категоричен в высказываниях и довольно резко отзывался о тех, кто контролировал ситуацию в то время в хоккее.

– Выигрываем чемпионаты мира, и все начальнички счастливы, – говорил он. – Никто не хочет видеть, как загибается массовый хоккей, как нищенствуют клубы и коллективы физкультуры. Раньше Москва была лидером. Когда я вслед за Николаем Сологубовым приехал в столицу с Дальнего Востока, то диву давался, откуда в Москве столько талантливых игроков. А сейчас, в восьмидесятые, в сборной, в командах мастеров Москвы много парней с периферии. За деньгами едут, за квартирами. Если ситуация изменится и периферия будет состоятельной, начнутся проблемы у столичных клубов».

Как в воду смотрел. То, что мы видим сегодня, в комментариях не нуждается.

Однажды, когда сборная России играла в Хельсинки на Кубке «Карьяла», мне довелось в гостинице «Пассила» побеседовать на тему звездных судеб с заслуженным мастером спорта Борисом Александровичем Майоровым. Его точка зрения, касающаяся психологической устойчивости хоккеистов его поколения, вообще оказалась не только интересной, но и логичной. Сумма реальных событий, взглядов, оценок, впечатлений дает ответ на важные вопросы.

«Если говорить о формировании игрока серьезно, надо рассматривать довольно длительный временной период. В мое время все было абсолютно по-другому, – вспоминает Борис Александрович. – Почти все начинали организованную спортивную деятельность в 14 лет, редко кто – в 13. И мы с братом Евгением не были исключением. Именно в таком возрасте мальчишки могли официально записаться в секцию после специального просмотра и отбора.

Сейчас узкая специализация, набирают детей 5–7 лет. Я считаю, что это неправильно. И никому это не нужно. Ребенку не дают нормально развиваться, ничего не делается для того, чтобы он был всесторонне подготовлен со всех точек зрения, чтобы для него любая игра оставалась игрой. Ныне детей заключают в определенные рамки, начинают учить делу, которое они по-настоящему не знают. Они еще не в состоянии осмыслить и понять, нужен им хоккей или нет. Все решают родители, мечтающие видеть сыновей игроками НХЛ. Кроме того, существует в качестве основы направленность постоянно выигрывать, перебороть соперника. Полагаю, слишком рано это закладывается, игра превращается в состязание на результат – и это плохо.

Мы до 14 лет были предоставлены самим себе. Я человек двора, точно так же, как и многие из тех, с кем мне пришлось играть и общаться. Мой брат Евгений, Вячеслав Старшинов, Владимир Шадрин, мой приятель Дима Китаев, мы с ним выросли вместе и много поиграли. Такими же дворовыми ребятами были Владимир Юрзинов, Виталий Давыдов, Виктор Якушев, Виктор Кузькин, Вениамин Александров, Станислав Петухов, Эдуард Иванов, Константин Локтев. Вот это и есть мое поколение, которое, между прочим, до сих пор на мировом уровне называют поколением победителей.