Лев Филатов - Ожидание футбола

Ромм был из тех поистине драгоценных для футбола людей, которые смотрят на игру без служебных шор, широко и свободно и потому видят много. Будучи тем, кого принято величать футбольным специалистом (бек сборной дореволюционной России, СКС, «Коломяги», ЗКС, тренер сборной Москвы в двадцатых годах, автор многих теоретических пособий, в том числе и первого курса лекций для советских тренеров), он еще и плавал на знаменитом ледоколе «Малыгин», зимовал в Арктике, штурмовал вместе с Абалаковым пик Коммунизма, и обо всем этом передавал в газеты, писал книги. Интересовало его многое и разное, что и позволяло ему видеть и сугубо техническую сторону футбола, и не менее отчетливо романтичность игры, ее щемящую власть над душами, и, наконец, ее предназначение, как частицы культурной, общественной жизни.

Добрейшим до кротости человеком был Александр Яковлевич Виттенберг, подписывавшийся – «А. Вит». Но он становился упрям, криклив и несгибаем, когда настаивал на добром отношении к людям футбола. Вит (все в редакции звали его по псевдониму) вдоволь наслушался упреков в мягкотелости, бесхребетности, потакании. Он стоически выносил наскоки, грустно молчал, словно жалея упрекающего за его малую осведомленность, за душевную глухоту.

Вит никогда не был ни грозой, ни оракулом, хотя на футбольном поприще как раз раздолье для самозваных апломбов. Он исследовал и пропагандировал игру. Первым, как бы предвосхищая будущее советских команд, Вит взялся знакомить нас с международными делами, написав книги «На футбольных полях мира», «Золотой кубок футбола», «Футбол за рубежом». Будучи человеком общительным, к которому тянулись, зная его отзывчивость и доброту, Вит имел уйму знакомых среди игроков и тренеров, что помогало ему влезать в мельчайшие детали футбольного занятия.

Он был как бы вне борьбы, готов был разделить и огорчение с побежденными, и счастье с победителями. Тянуло же его более всего к дотошному разбору решительно всех обстоятельств матча, в том числе и скрытых, невидимых. Мне и в голову не приходило спросить его, есть ли у него «симпатия». И только когда Вита уже не стало, мне рассказали, что однажды в большой компании он признался в любви к «Спартаку». Мне кажется, что он делал свое признание со смущенным выражением лица. Я звал его «Брэмом», он принял шутку и, даря мне одну из своих книг, подписал: «Ваш Брэм». Он писал, радуясь каждой новой черточке футбола, им обнаруженной, его суждения не оглоушивали, не изумляли, не обижали, а заставляли читателя мысленно возвращаться к виденным событиям и заново, под иным углом их пересматривать. Я верю, что подобное влияние журналиста на предмет, о котором он пишет, наиболее действенно: в этом случае он имеет право чувствовать себя соучастником, как бы подбрасывающим дровишки в огонь игры.

Не дело журналиста швырять ультиматумы, что только так, а не иначе, команда обязана играть и тренироваться, только эти игроки достойны быть в составе и только так надо ею управлять. Он должен уметь так тактично и твердо задать свои вопросы, выдвинуть такую версию, так сгруппировать факты, такие задевающие за живое найти слова, чтобы те, о ком речь, либо встряхнулись, либо устыдились, либо усомнились: «А может быть, и в самом деле…»

Журналист чаще всего остается в стороне, высказанная им дельная мысль тут же переходит в общее пользование, а то и находит нового владельца, который дает ей ход. У многих из нас есть свои удачи: один выдумал приз, другой структуру турнира, третий подсказал перестановку игроков в составе, после чего команда восстала из мертвых, четвертый выбросил термин, без которого сейчас как без рук. Но большей частью знает об этом один первооткрыватель, даже друзья, свидетели открытия, забывают. И беды в этом нет, никто из моих коллег, насколько мне известно, не претендовал, чтобы турнир или приз назвали его именем. Только и зафиксировано, что Кубок европейских чемпионов придумал французский журналист Габриэль Ано.

Обычно бывает так. В статье журналиста промелькнет мысль, что, кроме высшей лиги и необъятного «второго эшелона», хорошо бы иметь промежуточную лигу, где бы были собраны равные, сильные команды. За эту мысль зацепится и поддержит известный тренер в одном из интервью. На его предложение обращено внимание, и вот уже затеян обмен мнениями. А там в докладе кого-то из руководителей прозвучит «подработанное» предложение об учреждении новой лиги и будет предложено именовать ее первой. (Никогда не понимал, почему у нас футбольные лиги именуются, как сорта вермишели: высшая, первая, вторая, вместо того чтобы просто и понятно по порядку: первая, вторая, третья… Когда-то так и было у нас, но, видимо, всем хочется выглядеть в футболе получше, чем на самом деле.) И вот живет и благоденствует интересный, полнокровный турнир первой лиги. Ни одна душа не ведает, кто его на самом деле придумал…

Я не могу представить, чтобы Вит написал отчет как тот, роммовский. Для него это было бы «чересчур». Но Вита читали внимательнейшим образом, он был человеком с фонариком и несколько десятилетий не за страх, а за совесть строка за строкой, терпеливо искал, показывал, объяснял.

Константин Сергеевич Есенин – высший у нас авторитет по части футбольной «цифири», как он сам величает свое увлечение, заведующий всеми «гроссбухами» (тоже его выражение). Когда-то и мне он казался «цифирным» человеком. Верно это лишь отчасти, точнее говоря, собирание цифр не главная его заслуга перед нашим футболом. Это стало ясно, когда подросло племя молодых статистиков (в частности, прессцентр при московском стадионе «Динамо»). Они, взяв за основу подсчеты Есенина и старых любителей цифр А. Переля и В. Фролова, навели, кажется, полный блеск в футбольной истории, о чем свидетельствуют толстые сборники, посвященные московскому «Динамо», – эти кладези сведений, где есть все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к бело-голубому. Эти сборники, признаться, даже удивляют своей полнотой, ничего подобного раньше у нас не выпускалось. Но сборники доказали свое право на жизнь, их раскупили вмиг. Да и вообще нельзя не приветствовать проявление клубной инициативы, отнюдь не бьющей у нас ключом. Подумать только, советские футбольные клубы, пользующиеся мировой известностью, не имеют собственных значков, хотя свои значки завели уже и рестораны, и кинотеатры, и все, кому не лень…

Так вот, несмотря на то, что народились десятки молодых статистиков с усовершенствованными «гроссбухами» и порой ставят они под сомнение старую «цифирь» и, бывает, не без оснований, Есенин остается тем не менее самым известным, почитаемым и читаемым футбольным историографом. «Цифирь» свою он не просто расставляет столбиками и подсчитывает, как скупой рыцарь. Он весело колдует с ней, извлекая невиданные пассажи. Эти его находки добавляют футболу какие-то лишние искорки, удивляют, потешают, а иногда и велят задуматься. Есенин вечно обуреваем замыслами и фантазиями. То ему необходимо выяснить, сколько голов забивали форварды в том или ином возрасте, то его заинтересует, достаточно ли быть лидером в восемнадцатом туре, чтобы наверняка стать чемпионом, то составляет список тренеров команд призеров и финалистов кубка, начиная с 1936 года, что оказалось непростым делом по прошествии более тридцати лет, то ищет закономерности в вечных неизбывных драмах – вылетах неудачников из высшей лиги, то замышляет для «Клуба Федотова» подсчитать все голы, забитые в розыгрыше Кубка СССР, и лелеет эту мечту много лет, но натыкается на отсутствие сведений о довоенных матчах. Это сейчас раздолье любителям статистики, к их услугам – пропасть сведений, а было время, когда и фамилии игроков, забивших голы, не помещали в газетах. Мне рассказывали, что один редактор их вычеркивал, считая, что таким образом он воспитывает коллективизм.