Евгений Загорянский - Повесть о Морфи

– Что такое? Вы шутите, Хорн?

– Вот купчая, судья. Собственно говоря, мое полное имя – Джэкоб-Джереми-Джошуа ван дер Хорн, судья. Я принадлежу к старинному голландскому роду негоциантов… Так вот, судья, из этого поместья бежало четверо негров. Мне нужен приказ об аресте, и немедленно. Иначе негров переправят на Север по проклятой «подземной железной дороге».

– Вы отлично знаете, Хорн, что по законам штата Луизиана для поимки беглого негра приказа об аресте не требуется.

– Не горячитесь, судья. Мы знаем, что у вас мягкое сердце, а вы должностное лицо штата, сэр. Неграм устроил побег аболиционист [5] Аболиционистами называли убежденных противников рабства, которые задолго до войны 1861–1865 годов вступили с рабством в открытую борьбу. Организации аболиционистов в северных штатах направляли на Юг своих эмиссаров, организовывавших побеги рабов. Цепь лиц, сочувствовавших аболиционистам, организовала «подпольную железную дорогу». Негров кормили, прятали и постепенно Переправляли на Север. В противовес этим людям южане-плантаторы организовали «милицию», перехватывавшую беглых негров в пути. Также широко насаждалась и поощрялась «частная инициатива». Отдельные люди, подобные карчам, о которых говорится дальше, сделали своей профессией ловлю беглых рабов. из Новой Англии по имени Джон Робинсон. Приказ об аресте нужен мне для него. Судья на минуту задумался.

– Нет, Хорн, – сказал он решительно. – Не дам я вам приказа об аресте. Против этого человека у меня нет ничего, кроме вашего слова.

– Слово мое кое-что значит в этом городе! – улыбнулся маклер.

– Нет, Хорн, – судья встал со стула. – Ловите негров, это ваше право. Но для ареста белого человека нужны доказательства, а у вас их нет. Принесите доказательства, и я подпишу приказ.

– Сожалею, судья, очень сожалею. Возможно, мистер Робинсон и сам поблагодарил бы вас за приказ об аресте…

Маклер направился к двери.

– Минутку, Хорн! – окликнул его судья. – Скажите, что вы думаете о золотой лихорадке?

– Бог мой, судья! – усмехнулся маклер. – Не все ли мне равно? Для умного человека золото рассыпано повсюду, надо лишь уметь подбирать его во славу божью!

Он вышел, а судья вновь зашагал по камере. Интересно бы взглянуть на лицо Аллисона, когда он подписывал купчую. Проклятая гиена, поедающая трупы.

Мысли его перебил громкий лай. Свистнула плетка, лай перешел в визг. На пороге камеры стоял огромный детина. – Можно войти, мистер?

– Войдите.

На детине была одежда траппера. Кожаный камзол и бобровая шапка блестели от дождя. Высокие, выше колен, болотные сапоги были покрыты грязью и тиной. Веснушчатое голубоглазое лицо с полуоткрытым ртом вспотело от робости.

– Добрый день, мистер! – У верзилы был писклявый, почти детский голос. – Меня зовут Дэв. Дэвид Харт из Теннесси. Мистер Хорн велел мне обождать тут полчасика. Собачек я подвязал, мистер, не беспокойтесь.

Он уселся на застонавший стул и снял шапку.

– Вы и есть судья, мистер? – спросил он почтительно.

– Да. А вы кто, мистер Харт?

– Я? Я сын старого Харта, мистер, – сказал верзила с горделивой скромностью. – Я второй сын Эмоса Харта, первого негролова Теннесси. Работаю вместе с папашей и старшим братцем Джэйкобом. У нас восемь пар собачек, лучших во всем штате. Теперь мистер Хорн пригласил нас – меня и братца Джэйкоба – поработать тут у вас в Луизиане.

Мистер Харт-младший оказался разговорчивым парнем. Он достал пачку черного прессованного табаку, отрезал здоровенную жвачку и сунул ее за щеку.

– Угодно табачку, мистер? Нет? Как вам угодно. Челюсти его мерно двигались.

– Бог даст, у вас тут будут хорошие заработки. Мистер Хорн сказал: негры бегут сотнями…

Коричневый комок перелетел через комнату и метко шлепнулся в плевательницу. Судья с интересом проследил за его полетом.

– Сколько же вам платят, мистер Харт?

– По пятнадцать монет с головы, на хозяйских харчах и хозяйском корме для собачек, – с готовностью сообщил верзила. – Папаша сказал, что если мы с братцем Джэйкобом принесем домой триста долларов, то сотню он пожертвует на церковь, а на остальные… – Дэвид Харт стыдливо запнулся и прибавил, улыбнувшись во весь рот: – А на остальные устроит мою свадьбу… Человеку следует жениться, не так ли, мистер? Мы с Нэнси Бригг давно решили пожениться, но папаша позволил только сейчас.

– Понятно. А что, Дэвид, мистер Харт – очень благочестивый человек?

– Папаша? – благоговейно переспросил Дэвид. – Папаша наш – столп церкви, постоянный староста. Он знает библию наизусть до самой застежки! Папаша – ученый человек, мистер, не то, что мы. По воскресеньям он говорит проповеди.

– А по будням ловит беглых негров. Отличное ремесло. Скажите, Дэвид, а как вы насчет того, чтобы поймать для мистера Хорна одного белого человека?

Верзила уронил шапку.

– Белого, мистер? – Он плюнул и промахнулся, жвачка лежала на полу. – Нет, мистер, это дело не пойдет. Наше дело – беглые негры, а белых пусть ловит шериф, это его дело.

– Цена будет другая, Дэвид! – искушал судья. Верзила мотал головой, как конь, отгоняющий мух.

– Нет, мистер, никак нельзя. Ни папаша, ни дедушка, никто в нашем роду не занимался таким делом. И собачки к этому не приучены. Нет, мистер, этого мы не можем. И в библии сказано… Не помню только как…

– Правильно, Дэвид! – сказал успокоенно судья. – Пусть белых ловит шериф! Я очень рад, Дэвид, что вы уважаете законы!

– А как же иначе, мистер? Папаша всегда говорит: человек создает и соблюдает законы. Тем он и отличается от скотины. И в библии, мистер, есть насчет этого, не помню только, что именно.

– Совершенно правильно, Дэвид. К черту мистера Хорна, есть еще закон и порядок в этой стране!

Дыша со свистом, как загнанная лошадь, вбежал в камеру бледный О'Хара:

– На Канал-стрит самосуд, ваша честь, убийство! Я ничего не мог поделать с толпой, там сотни. Бежим!

Все трое бежали рядом – судья, полицейский и негролов Дэвид Харт. На углу Канал-стрит бушевала толпа, проклятия и угрозы гудели над ней. Из всех окон виднелись головы и неслись воинственные вопли. Посреди толпы трое со свирепыми лицами возились с веревочной петлей.

– Что вы делаете? Что вы делаете, безумцы? – срывая голос, закричал судья. – Именем штата Луизиана!..

Он бросился в толпу и отлетел от чьей-то дюжей спины.

Людская стена стояла упруго и плотно, без щелей.

Судья бросился еще раз, но стена была неприступна.

– Именем штата! Именем штата Луизиана!.. – почти беззвучно повторял судья. Он упал, чей-то сапог наступил ему на пальцы, но он не почувствовал боли. Как во сне, ледяное чувство бессилия охватило его. Он ничему не мог помешать.

Длинное тело поднялось и повисло на фонаре. Плотное кольцо сразу заколебалось, начало таять и распадаться.