Виктор Васильев - Актеры шахматной сцены

Тайманов – один из самых оптимистичных актеров шахматной сцены. (Кстати, сейчас мало кто помнит, что талантливый шахматист был актером и в самом прямом смысле слова: будучи одаренным музыкантом, Тайманов сыграл главную роль в довоенном фильме «Концерт Бетховена».) В любой трудной позиции Тайманов умудряется найти нечто, вселяющее надежды. Но однажды мне пришлось видеть его в отчаянии.

В тот вечер я опоздал на очередной тур чемпионата и, не заходя в зал, направился к двери, ведущей за кулисы, где находилось пресс-бюро. Внезапно дверь резко распахнулась, и вышел с белым как бумага лицом Тайманов. Обычно неизменно доброжелательный, он прошел мимо, не ответив на приветствие, и помчался вниз по ступенькам.

В этот вечер ему пришлось испытать одно из самых горьких разочарований в своей шахматной жизни. Играя черными против Петросяна, Тайманов перехватил инициативу и перешел в ладейный эндшпиль с лишней пешкой, причем, что важно, пешки находились на обоих флангах, а черная ладья проникла в глубокий тыл противника. Редко проигрывавший Петросян оказался на грани поражения.

Но именно то, что черная ладья проникла на первую горизонталь, дало Петросяну неожиданный шанс. Когда неприятельская ладья неосторожно забрела в угол, на поле a1, Петросян, поставив и свою ладью на ту же, первую, горизонталь, вынудил размен этих фигур. И хотя в возникшем пешечном эндшпиле (о котором Тайманов, казалось, мог только мечтать!) у черных было на пешку больше, Тайманов тут же сдался, потом что его король не успевал задержать на ферзевом фланге проходную пешку белых. Именно то, что было за него, – пешки на разных флангах – вдруг предательски обернулось против. Было от чего испытать глубочайшее разочарование. Но назавтра неунывающий гроссмейстер как ни в чем не бывало привычно дефилировал по сцене…

Гарри Каспаров стремителен, порывист, по сцене, особенно если назревает кульминационный момент, не ходит – бегает, при этом быстро, энергично размахивая руками. В этот же момент, если его очередь хода, снимает не только пиджак, но даже и часы – ничто не должно отвлекать. Единственное, чему он делает исключение, – это плитке шоколада, которую поглощает тоже в быстром темпе.

Во время четвертьфинального матча претендентов в 1983 году с Александром Белявским Каспаров, торопливо садясь за стол, обхватывал голову руками, потом бросал взгляд в зал и только после этого ритуала начинал сравнительно спокойно обдумывать ход. Иногда он прикрывал лоб руками, как бы пряча лицо и глаза. (Белявский же почти все время удивленно приподнимал брови. Впечатление было такое, будто каждый ход, и не только противника, но и свой собственный, его удивляет…)

Даже когда во время хода противника Каспаров сидит за столом, он и тут в движении – то переменит позу, то заерзает на стуле, то подвигает плечами, а то вдруг и несколько раз пронзительно взглянет на партнера. Впрочем, он бросает испытующие взгляды на сидящего напротив и во время собственного хода. Я бы под такими взглядами, наверное, мысленно ежился.

Рассказывают, что леопард перед прыжком так сосредотачивается, настолько концентрирует внимание на своей жертве, что к нему в этот момент охотники спокойно подходят, даже притрагиваются – он ничего не замечает. Каспаров в этом смысле похож на леопарда. И все-таки мне кажется, что даже в такие моменты Каспаров чуть-чуть играет на публику. Слишком артистична его натура, слишком слитны глубина оценки позиции, компьютерная точность расчета вариантов с эстетичностью замыслов, чтобы мог Каспаров забыть о публике, которая всегда ждет от него чего-то необычного.

Что ж, если у Каспарова достает сил, осуществляя во время партии колоссальную умственную работу, еще и помнить о публике, ожидающей большого или маленького «чуда», пусть он играет свою, особую роль: даже молодые называют его гениальным шахматистом, а от молодых, честолюбивых, знающих цену и себе, и даже иногда нигилистически настроенных по отношению к любым шахматным авторитетам, легко ли дождаться такой оценки?..

Лев Псахис любит гулять по сцене с самым независимым видом: не спеша, что называется с удовольствием, в развалочку, руки в карманах, с неизменной блуждающей улыбкой. В любой момент готов, как сейчас принято говорить, вступить в контакт.

Словом, этакий доброжелательный, добродушный малый, с улыбчивым лицом, простачок не простачок, но своей открытостью привлекает и… расслабляет. С ним хочется откровенничать. Он и сам откровенничает. Казалось бы. На мой вопрос, можно ли процитировать одну его фразу, ответил не задумываясь: «Можете всегда цитировать все, что я говорю».

На самом деле Псахис совсем не так прост, как выглядит. За добродушием, непременной улыбкой таится неистребимое честолюбие. Когда в 48-м чемпионате страны, в Вильнюсе, он – дебютант! – разделил с Белявским первое место, я, как говорится, от чистого сердца и полный симпатии к молодому шахматисту счел нужным предупредить его: «Лева, вы должны быть готовы к тому, что в будущих больших турнирах вас будут бить». И тут Псахис преобразился – улыбку сдуло с лица, он посмотрел мне в глаза, как в душу заглянул, и отчеканил: «Меня никто никогда бить не будет!»

Ох, молодо-зелено! Но в 49-м чемпионате страны, проходившем во Фрунзе, Псахис удивил всех еще больше – снова стал чемпионом страны, на этот раз вместе с Гарри Каспаровым. Мне пришлось в печати признать, что я недооценил молодого гроссмейстера. Псахис, встречаясь со мной, играл глазами.

И все же жестокая неудача в межзональном турнире 1982 года и шестое-девятое места в 50-м чемпионате, где Псахис поначалу лидировал, поставили все на свои места. (Но может быть, и не на свои? Может быть, Псахис, если и ошибся, был все же ближе к истине, чем мне казалось? От души был бы рад…)

А пока Псахис, если не несет чашечку с кофе к столику, ходит в развалочку, улыбаясь…

Далеко не каждому шахматисту удается так сравнительно легко перевоплощаться или, что в данном случае точнее, «возвращаться» в свой естественный, привычный образ, как это, к примеру, умеет делать Тайманов. Мне приходилось не раз наблюдать из-за кулис за цейтнотными трагедиями, которые происходят в турнирах довольно часто, и лишь редкие стоические личности, потерпев поражение в безнадежной борьбе с шахматными часами, умели сохранять относительно спокойный вид. Большинство же шахматистов в подобных случаях не могут скрыть отчаяния. Иные же, забывающие в пылу сражения, что конечно же не часы, а они сами, плохо распорядившись временем, повинны в обоюдном поражении, совершенно теряются, забывая обо всем, даже и о том, что находятся на сцене. И вот такая «реалистическая» манера игры, когда актеры шахматной сцены показывают себя, так сказать, в натуральном виде, даже если не хотят «выходить из образа», производит на зрителей особенно сильное впечатление.