Виктор Санеев - Четвёртая вершина

Я назвал эту главу книги «Я так хотел победить!», но должен сразу предупредить читателя, что о самих победах здесь будет сказано не очень много по двум причинам. Во-первых, в моей спортивной жизни как-то так случилось, что каждый новый ее этап начинался (конечно, вопреки моим желаниям) вовсе не с побед, а с неудач; с поражений, которые порой были очень обидными. А во-вторых, потому, что твердо знаю: путь к победам лежит через поражения. И анализ неудач, если, конечно, он проведен объективно и тщательно, — это всегда первый залог будущего успеха.

Все-таки в спорте принцип «победителя не судят» очень силен и оказывает большое воздействие и на самого спортсмена, и на его тренеров, и на спортивных руководителей. Потому, что сама победа является наиболее веским доказательством правильности выбранного пути — будь то стратегия или тактика спортивной подготовки. Если она одержана, то о чем здесь много говорить?!

И напротив, поражение заставляет нас всех глубже задуматься над своими действиями, заставляет копаться в причинах неудачи, подстегивает, будоражит самолюбие и честолюбие. Словом, является сильным, как говорят ученые, раздражителем.

Таким раздражителем стала для меня неудача на Спартакиаде школьников. Приехав домой в Сухуми, я подробно рассказал своему тренеру Акопу Самвеловичу Керселяну о своем выступлении и в конце разговора заявил ему о своем твердом желании как можно скорее стать мастером спорта. При этом совершенно не сознавал, каким мальчишеством выглядит это заявление: мой лучший результат тогда отставал от норматива мастера спорта почти на целый метр.

Но тренеру, видно, понравилась моя запальчивость. Во всяком случае, он не выказал никакого недоверия к моим планам. Сказал только, что для того, чтобы добиться этого, нужно ликвидировать массу пробелов в моем легкоатлетическом образовании (а надо сказать, что мой стаж занятий легкой атлетикой — я имею в виду серьезные тренировки — едва насчитывал два года). И еще он похвалил меня за то, что, впервые выступая на таких серьезных соревнованиях, да к тому же без тренера, я не растерялся и сумел показать результат, близкий к своему личному рекорду. Он несколько раз повторил мне, что настоящий спортсмен обязан научиться быть самостоятельным, особенно на соревнованиях, уметь быстро принимать решения, не дожидаясь подсказки тренера.

Этот совет я запомнил надолго и очень благодарен Акопу Самвеловичу за то, что он начал развивать во мне эти качества буквально с первых шагов нашей совместной работы. Это очень помогло мне в будущем. Ведь, чего греха таить, у нас встречается еще много спортсменов, особенно в юношеском и юниорском возрасте, которые шагу не могут сделать на стадионе без тренера, без его указаний. Таких спортсменов легко узнать во время состязаний. После каждой пробежки после каждой попытки (удачной или неудачной) они первым делом обращают свой взор к трибуне, на которой сидит наставник, ожидая немедленных «ценных» указаний. И зачастую такие атлеты (это бывает и в большом спорте) становятся совершенно беспомощными, если с ними по каким-либо причинам не оказалось рядом тренера.

Конечно, присутствие тренера на любых соревнованиях благотворно влияет на состояние спортсмена. Но атлет всегда должен рассчитывать прежде всего на свои собственные силы, поскольку в ходе состязаний возникает множество непредвиденных ситуаций, на которые и тренер не может сразу найти верного ответа. В моей же спортивной жизни получилось так, что, развивая самостоятельность мышления во время состязаний, я и в тренировках учился сам анализировать свое состояние, осознанно выполнять каждое упражнение или действие.

В 1963 году кончился юношеский период моего спортивного пути. Я перешел в следующую возрастную группу — юниоров. И этот период, как я уже говорил, начался для меня с поражений, хотя у меня было огромное желание победить.

Мои неудачи тех лет имеют весьма прозаическое объяснение. Одна причина, как ни странно это звучит, заключается в том, что я был сильнейшим у себя дома — в Сухуми и в Грузии. Сильнейшим, конечно, среди спортсменов моего возраста. Там у меня практически не было сильных соперников, побеждал я в соревнованиях довольно легко. Это вселяло в меня излишнюю самонадеянность, уверенность в своем несомненном лидерстве, а значит, я попросту не умел бороться с равными конкурентами. На всесоюзных соревнованиях же конкуренция была намного острее. В юношеском, да и в юниорском возрасте равных по силам спортсменов во всех видах легкой атлетики, пожалуй, побольше, чем во взрослом спорте, где группа сильнейших всегда довольно постоянна по составу. Этим, в частности, и объясняется, что зачастую при переходе в группу взрослых лидерами становятся не те, кто побеждал среди юношей и юниоров, а те, кто был на пятых-шестых ролях, хотя их результаты ненамного отличались от результатов чемпионов.

Вторая причина заключается в том, что, несмотря на достаточно высокие результаты, я, по сути дела, был в тройном прыжке еще новичком. И если по физическим качествам не уступал своим сверстникам, то в уровне владения техникой намного отставал от тех, кто начал тренировку в более раннем возрасте. Поэтому в течение нескольких лет мне пришлось планомерно осваивать азы тройного прыжка, и по мере того, как удавалось с помощью тренеров ликвидировать технические огрехи, я начал занимать все более высокие места во всесоюзных, а потом и в международных соревнованиях Процесс этот довольно продолжительный, потому что техника, образно говоря, как и сам атлет, тоже должна окрепнуть, устояться настолько, чтобы не «разваливаться» в стрессовых ситуациях напряженной спортивной борьбы.

Итак, после Всесоюзной спартакиады школьников мы с Акопом Самвеловичем самое большое внимание в тренировках уделяли работе над совершенствованием техники прыжков. Работа эта кропотливая, порой монотонная, требующая большого количества повторений каждого упражнения. При этом Керселян не разрешил мне прыгать на результат и внимательно следил, чтобы я не принес тайком на тренировку рулетку. Словом, к весне 1964 года я очень соскучился по соревновательным прыжкам.

Желание прыгать сослужило хорошую службу в первых же весенних состязаниях. Я выступал, что называется, в охотку и уже во второй попытке установил личный рекорд — 15,42. До норматива мастера спорта СССР оставалось всего 33 см и казалось, что это мне вполне по силам. Но Керселян, видно, по моим загоревшимся глазам понял, что сейчас я начну «давать вовсю», и, опасаясь травмы, не разрешил прыгать в финале. Я прямо в секторе начал было с ним спорить, но тут мой обычно всегда мягкий в общении тренер, не мудрствуя лукаво, просто прогнал меня со стадиона.