Генрих Чепукайтис - Спринт на шахматной доске. Как победить в блице

Случаи эти не являются такими уж исключениями, и самозабвенных, одержимых игроков можно встретить в разные времена и в разных странах. Назову еще несколько имен шахматистов разной силы и квалификации: Яков Юхтман и Юрий Коц на Украине, Янис Даудзвардис в Латвии, австриец Йозеф Клингер, оставивший шахматы и полностью переключившийся на покер, шестикратный чемпион Германии по молниеносной игре — Карл-Хейнц Подзельный. Таким был и умерший в 2004 году москвич Валентин Арбаков, хотя и ставший гроссмейстером, в серьезных шахматах ничем себя особенно не проявивший, в то время как в блице гроссмейстеры с мировым именем зачастую вынуждены были признавать его превосходство. Речь идет о людях, для которых играть сутками подряд — обычное дело, поэтому время от времени организуемые марафонские ночные блицтурниры не являются для них чем-то необычным и, как правило, ими и выигрываются.

Чепукайтис не раз рассказывал о своих единоборствах с Михаилом Талем. Самое первое произошло в Ленинграде, в гостинице; пожилой человек, которого Чип повстречал там и которого принял сначала за дядю Миши, оказался Рашидом Нежметдиновым. Чепукайтис выиграл у мастера комбинаций со счетом 5:2, после чего в дело вступил появившийся Таль. Миша тоже сыграл семь партий и, по свидетельству Чипа, почти все их проиграл, хотя на следующий день взял убедительный реванш.

Каждый раз Чепукайтис называл, правда, другой счет в своем победном матче, и сейчас трудно проверить абсолютную точность этого рассказа, но я не раз был свидетелем поединков Чепукайтиса с Талем и могу подтвердить, что борьба в них шла с переменным успехом.

Так было и на чемпионате страны в Харькове в 1967 году. Чип играл, как всегда, с ураганной скоростью и, быстро освободившись, слонялся по залу, дожидаясь Таля. Когда Миша заканчивал свою партию, начинался при большом скоплении зрителей блиц. Свидетельствую: счет был примерно равным, и скучных партий не было.

Одни люди создают моду, другие ей следуют. Чепукайтис не вписывался ни в одну из этих категорий: у него была своя теория дебютов, полностью построенная на его собственных партиях. Вспоминать в начале партии, что написано в дебютных справочниках и руководствах, или как именно было сыграно в этой позиции на только что закончившемся турнире в Линаресе, для него значило расписываться в собственной слабости и бесталанности.

«Есть два вида дебютов, — говорил Чепукайтис, — один — который вы играете хорошо, другой — который вы играете плохо». Сам он любил уже в дебюте создавать иррациональные позиции, хаос на доске, который называл «базаром».

Восточная мудрость гласит, что у каждого начала есть свое начало. Излюбленное начало Чепукайтиса с выходом слона на g5 после первого хода ферзевой пешки имеет своим началом нелюбовь и нежелание изучать другие, более солидные дебюты. Это было его любимой стратегией: вывести слона за цепь пешек, после хода 1.d4 только очень слабо обозначенную, и, тут же разменяв этого слона, начать прорывать траншеи для другого.

В искусственном мире шахмат все фигуры были для него живыми существами, но любимым был конь. Он признавался не раз: люблю коней, без коней шахматы были бы просто скучны. Как он их только не называл: и элита фауны доски, и горбунок, и лошадь, и скакун, и мерин, и кляча. Увидев размен слона на коня, предпринятый Deep Blue на четвертом ходу в партии нью-йоркского матча с Каспаровым в 1997 году, Чепукайтис был в восторге: «Наконец-то компьютер начал понимать что-то в шахматах!»

Одну из своих статей Петросян озаглавил «Дебют на свой вкус, или почему я люблю ход Bg5». Речь шла о дебютных ходах 1.d4 Nf6 2.Nf3 e6 3.Bg5.«Петросян пропагандировал выход слона на третьем ходу, я же предпочитаю делать это на ход раньше», — говорил Чепукайтис и сокрушался, что вывести слона-камикадзе на g5 на первом ходу нельзя по правилам игры. Он называл этот выпад слона «беспородным началом», полагая, что в других дебютах «набивших оскомину табий несть числа».

С наибольшим эффектом выявилась идея этого хода в партии Чепукайтиса против Тайманова в одном из чемпионатов города по блицу, когда его соперник после ходов 1.d4 d5 2.Bg5, одернувшись, сыграл 2…е6. В то же мгновение ферзь черных исчез с доски, как будто Чепукайтис и не ждал другого хода, а гроссмейстер, смешав фигуры, сказал в сердцах: «Вам пивом торговать, а не в шахматы играть…»

Чепукайтис полагал, что тысячи, десятки тысяч партий, которые он открыл таким образом, являются достаточным основанием, чтобы назвать этот дебют его именем, и очень удивился, услышав о бразильском шахматисте, вошедшим в историю игры помимо начала, носящего его имя, еще и тем, что именно с ним Капабланка сыграл свою последнюю в жизни партию на Олимпиаде в Буэнос-Айресе в 1939 году.

«Что с того, что какой-то Тромповский делал этот ход еще до войны, все идеи в этом беспородном дебюте только мною и разработаны», — утверждал Чепукайтис. Но всерьез его дебют никто тогда не принимал, а часть посвященной ходу 2.Bg5 теоретической статьи, написанной Борисом Гулько после турнира 1967 года в Ленинграде, где Чип много раз применил этот ход, была безжалостно вычеркнута редактором журнала. Любопытно, что выход ферзевого слона на втором ходу применял еще один выдающийся игрок прошлого — Давид Яновский; играл так и Карел Опоченский в тридцатых годах, но очевидно, что эти партии не были известны Чепукайтису.

Интересно, что Таль тоже любил ход Bg5, хотя к дебюту Тромповского это отношения и не имеет. За анализом Таль, имея альтернативу между развитием слона на g5 или, к примеру, на e3, почти всегда выводил его g5, приговаривая: «Пусть стоит…» Расшифровать эти слова нетрудно: конь на f6 все-таки под ударом, и хотя непосредственного намерения разменять его нет, давление на позицию оказывается. Ну, а в случае h6 можно подумать — взять ли этого коня либо отступить: пешечка-то на h6 осталась…

Черными Чепукайтис играл различные системы с фианкетированием чернопольного слона, но излюбленным дебютным построением его была система Уйтелки. В этой системе, где черные добровольно отдают инициативу сопернику, белые лишены каких-либо конкретных рекомендаций теории, и, если действуют шаблонно, пружина позиции черных может раскрутиться сама собой. По настроению он мог применить эту защитительную систему и белыми, вызывая огонь на себя. Получив однажды на жеребьевке в партии с ним белые, я жалел о потерянном цвете: не в дебюте решались партии Генриха Чепукайтиса.

За каждым его ходом ясно сквозила мысль, и игра его была полна оригинальных, нешаблонных идей. Однажды, после того как он в партии с Заком в ленинградском варианте защиты Нимцовича на пятом ходу черными пожертвовал ферзя за две легкие фигуры и буквально разгромил соперника, Зак, сдавая партию, нервно спросил Чепукайтиса: «Вы так пошутили, конечно?» Еще годы спустя в ленинградском Дворце пионеров Владимир Григорьевич Зак, один из первопроходцев этого варианта, с удивлением и недоумением анализировал позицию, случившую в той партии с Чепукайтисом.