ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao

О чем бы ни собирались паломники просить Принцессу – о личном здравии, хорошем урожае или ребенке, – все они обязательно несли свои мольбы сюда, в храм на труднодоступной вершине Тайшань. Только тот, кто самолично преодолевал трудности этого нелегкого восхождения, мог рассчитывать на благоволение Принцессы Лазурного Облака. У Сайхуна не было определенных просьб к богине, но он все же старательно и искренне изобразил страстную молитву, подражая другим паломникам.

Уже собираясь подняться с колен и отойти от алтаря, мальчик вдруг заметил в зале еще одну группку людей. В центре ее стоял высокий даос – судя по всему, старейшина. У него было доброе бородатое лицо, а седые волосы были зачесаны вверх, в пучок, и заколоты одной-единственной булавкой. Поверх белых жреческих одежд старик носил простую черную накидку. Немного позади него стояли два молодых мужчины, похожих на даосов-служек. На них были серые накидки, а черные как смоль волосы были так же, как у старика, заколоты одной булавкой в тугой пучок. У молодых бород не было, а их лица светились спокойствием и умиротворением.

Подойдя к ним, Сайхун опустился на колени и поклонился так низко, что его лоб коснулся пола.

Вдруг он с испугом услышал тихий мягкий смех! Мальчик мгновенно выпрямился и огляделся – но никто из коленопреклоненных паломников у алтаря не смеялся. Тут Сайхун вновь услышал смех. Поглядев наверх, он посмотрел на три загадочные фигуры. Зардевшись от смущения и гнева, Сайхун быстро вскочил на ноги, собираясь пнуть бессовестного старика, вздумавшего шутить над ним. Оба даоса-служки тут же сделали шаг вперед, чтобы помешать Сайхуну. Почувствовав, что его держат, мальчик начал яростно брыкаться, стараясь посильнее ударить противников.

Молящиеся не замечали происходящего, пока от входа в зал не донесся отчаянный крик: это тетушка вбежала в молельный зал, опасаясь, как бы ее племянника не украли. Нередко случалось, что изгнанные за нарушение обетов монахи спускались с гор, чтобы украсть ребенка ради выкупа или для того, чтобы сделать из него раба.

Пытаясь освободить Сайхуна из рук служек, тетушка стала отчаянно кричать: – На помощь! Полиция!

Потом она в ярости подхватила свою трость и замахнулась ею, собираясь ударить старого даоса. Тот лишь добродушно рассмеялся в ответ и, подняв руку, махнул перед лицом тетушки своим длинным рукавом. В тот же миг женщина погрузилась в глубокий транс.

Вновь улыбнувшись, старый монах обернулся к Сайхуну. Мальчик с изумлением взирал на происходящее: он никак не мог решить, кто же такой этот старик – фокусник, демон, бандит или настоящий монах? Так или иначе, Сайхун оставался таким же неподвижным, как и его тетушка – с той лишь разницей, что он был при полном сознании. Вскоре разум мальчика устал бороться с вопросами, на которые нельзя было найти ответа; казалось, что время остановилось и больше никогда не сможет быть судьей происходящему. Между ними двумя возникла какая-то общность, некая тайна. Сколько бы это ни длилось – мгновение или часы, – кроме этого общения мальчика и старика, более не существовало ничего. Сайхун ощутил в себе что-то глубокое, вещее, невыразимое простыми словами.

Постепенно к нему вернулось осознание молельного зала, В неверном желтоватом пламени свечи Сайхун увидел, как лицо тетушки возвращается к привычным краскам. Наконец она резко вышла из состояния транса, так, словно ничего и не произошло. Схватив племянника за руку, женщина торопливо выбежала из храма.

Они поскорее вернулись в семейные апартаменты. Гуань Цзюинь и Ма Сысин сидели на одной из боковых веранд и пили чай. Тетушка Сайхуна еще на подходе к веранде различила прямую фигуру матери и внушительные черты отца; однако, помимо родителей, она увидела и еще несколько человек. Разобрав, что рядом со стариками стоят тот самый монах из храма и его служки, тетушка почувствовала мгновенную тревогу.

– Мэйхун, – обратился Гуань Цзюинь к неуверенно подходившей дочери, – мы уже знаем обо всем, что произошло. Это было просто недоразумение. Познакомься: это мой друг и духовный наставник, Великий Мастер с горы Хуашань, что в провинции Шаньси.

После этих слов Гуань Цзюинь повернулся к статному старцу: – О, Да Си (Великий Мастер), если эта женщина оскорбила Вас, примите мои искренние извинения.

Услышав это, Мэйхун тут же повалилась в ноги уважаемому учителю, однако старый монах заставил ее подняться с колен.

– В конце концов, это всего лишь недоразумение, – рассмеялся он, а потом развернулся к Сайхуну и долго смотрел на мальчика. Взгляд почтенного старца был столь задумчив, что никто не решался разорвать воцарившуюся тишину.

– Цзюинь!

– Слушаю вас, Да Си.

– Насколько я понимаю, это твой внук.

– Да, Да Си.

– У него во лбу горит голубая звезда. Таким знаком отмечается все необычное.

Сайхун молча слушал, как о нем говорят. Он не мог понять ни смысл разговора, ни причину такой необыкновенной дедушкиной почтительности перед монахом, однако его сразу же покорили открытая улыбка и добрый взгляд Великого Мастера. Тем временем остальные родственники тихо ожидали, какой вердикт вынесет Великий Мастер.

– Дух этого мальчугана не нуждается в том, чтобы возвращаться обратно в мир праха, – после долгого молчания наконец произнес Великий Мастер. – Он пришел сюда но своей воле; но тот, кто хочет уйти отсюда, должен вначале справиться с заданием. Если он будет делать все, что ему поручат, то впереди у него будут долгие годы подготовки.

– Да Си, - произнес Гуань Цзюинь, – не согласитесь ли вы взяться за его обучение?

Великий Мастер поднял взор к небу. Лучи полуденного солнца отразились в чистых и ясных глазах старика, словно в идеальном зеркале.

– Может быть, может быть, – наконец пробормотал Великий Мастер.

– Но ведь я уже много лет как отошел от забот этого мира; кроме того, я отказался от обучения других. Теперь мне будет очень трудно взять себе ученика, в особенности такого юного. Слишком, слишком юного.

Следующим утром незадолго до рассвета Сайхун проснулся и вместе со всеми отправился созерцать восход на одну из горных вершин Тайшань

– Пик Восхищения Солнцем. Это место считалось самой живописной, лучшей площадкой, откуда можно было наслаждаться красками рождающегося дня.

Земли провинции Шаньдун внизу все еще были покрыты предрассветными сумерками и облаками. Лишь через некоторое время верхушки беспокойно колыхавшихся туч погрузились в первые бледные лучи. Свет солнца с каждой минутой вбирал в себя все больше розового и красного оттенков, пока наконец кусочек громадного ослепительного диска не появился над землей, насквозь прожигая сырость облаков и заставляя их верхушки неистово пылать.