Игорь Фесуненко - Пеле, Гарринча, футбол-2

Не будем утверждать, что в этот солнечный июньский день семидесятого года обе страны оказались на грани войны, подобной той, которая произошла в 1969 году между Сальвадором и Гондурасом в ходе отборочных игр. Нельзя не признать, однако, что полуфинальный матч в Гвадалахаре оказался щепоткой соли, брошенной на давние незажившие раны бразильской торсиды, которая лишь сейчас, двадцать лет спустя, получила реальный и долгожданный шанс отвести душу, смыть «кровавое пятно позора».

Более полувека Уругвай и Бразилия являлись друг для друга самыми «неудобными», традиционно трудными футбольными соперниками. Как бы ни складывались их судьбы в международных турнирах, куда бы ни заводили эти команды извилистые пути прихотливой футбольной фортуны, в матчах друг с другом старое соперничество всегда оживало с новой силой, обогащая встречи этих команд яркими эпизодами спортивной борьбы и тяжелыми сценами «виоленсии» — насилия… Вероятно, именно поэтому предстоящий матч с уругвайцами вселял в сердца и души Пеле и его товарищей если не страх, то, во всяком случае, заметное беспокойство. Впрочем, возможен ли вообще ответственный матч без волнения?

Мне вспоминается, как когда-то в интересной в целом статье, опубликованной в одной из советских газет и анализирующей причины неудачи нашей сборной в Мексике, автор обращался к читателю с вопросом: «Когда же перестанут нервничать наши футболисты и начнут вести спортивную борьбу всерьез?». Думается, что этого никогда не случится ни в нашем, ни в каком-либо ином футболе. Потому что большой спорт без волнения, без предстартовой лихорадки, без горячего нетерпения, без беспокойства просто невозможен. Другое дело — умение контролировать такие переживания, зажать их в кулак, подчинить своей воле. Накануне чемпионата бразильские футболисты не скрывали своего волнения, и даже Пеле признал: «Мы все чувствуем себя подготовленными, тренированными и… нервничаем. И эта нервозность хороша, потому что она показывает, что мы чувствуем ответственность, лежащую на наших плечах».

Готовясь к встрече, Хохберг и Загало должны были решить разные, но вполне определенные задачи. Уругвайский тренер, хотя публично не признавал этого, хорошо понимал, что его команда не может идти ни в какое сравнение с бразильской. Играть на равных, попытаться встретить бразильцев в честном, открытом бою было равносильно самоубийству. Помимо кричащего неравенства в технике, помимо явного отсутствия у Хохберга классных нападающих, в его пассив вписывался тяжелый матч с командой СССР, выигранный в дополнительное время. Эти лишние тридцать минут лежали сейчас тяжелой гирей на плечах его игроков. Вместе с тем Хохберг знал, что кое в чем его команда может соперничать с бразильцами. В свой актив он относил, во-первых, всю линию защиты, которая была явно лучше бразильской, и вратаря Мазуркевича, который оспаривал у Бэнкса звание лучшего вратаря чемпионата. Во-вторых, Хохберг надеялся на тот самый традиционный «комплекс неполноценности», появляющийся у любой бразильской команды во встречах с уругвайцами. Исходя из этого, уругвайский тренер и набросал свой простой, но — отдадим ему должное — весьма эффективный план на игру. Главная идея плана была выражена короткой формулой: не дать бразильцам играть! Почти весь матч подопечные Хохберга именно этим и занимались. Они не столько заботились о том, как сыграть самим, сколько стремились помешать сыграть бразильцам. А поскольку техническое превосходство будущих чемпионов было слишком разительно, в ход должны были пойти — и пошли — все допустимые и недопустимые средства. От нудного, бессмысленного держания мяча на своей половине поля до подножек, толчков, грязных приемов, которые должны были вывести соперников из равновесия.

Хохберг правильно оценил расстановку сил в бразильской команде. Он знал, что ее сердцем, ее мотором и командным штабом является линия полузащиты во главе с Жерсоном. Именно сюда Хохберг отрядил свои основные силы: четыре человека (а зачастую к ним подключались еще один-два игрока) должны были жестко контролировать среднюю зону поля, связывая бразильцев, не давая им возможности готовить и начинать атаки здесь, в зоне центрального круга. Над Жерсоном был установлен жесточайший персональный контроль. От него нельзя было отходить ни на шаг. Если бы Жерсон вдруг посреди матча отправился бы в душевую, опекун должен был следовать за ним…

Спокойно разыгрывая мяч, контролируя его как можно больше времени, Хохберг надеялся «утопить» грозное бразильское нападение в болоте своей вязкой и цепкой защиты. Ну, а что касается атаки, то тут свои скромные надежды Хохберг возлагал не столько на запланированные неожиданные рывки Кубиллы или Манейро, сколько на вероятные промахи бразильских защитников или вратаря Феликса, что, скажу, забегая вперед, действительной случилось…

Перед Загало стояли совсем иные задачи. Во-первых, он должен был думать о том, как взломать уругвайскую оборону. Он, разумеется, знал, что Хохберг и его питомцы будут воздвигать на подступах к своей штрафной площадке глубоко эшелонированные рубежи, что будут тянуть игру, сбивать темп, заниматься «катимбой»: всеми правдами и неправдами мешать играть. Вторая забота Загало заключалась в психологической подготовке команды. О том, сколь трудно было решить эту проблему, весьма убедительно свидетельствовала первая половина встречи. Загало не мог узнать на поле своих питомцев. Неточные передачи, ошибочные пасы, неоправданные потери мяча следовали друг за другом в каком-то кошмарном фейерверке. К 18-й минуте матча уругвайцы, имея на острие атаки лишь одного Кубиллу, уже четыре раза бьют по воротам Феликса, а грозные «би-кампеоны», ведомые неудержимыми Пеле, Жаиром и Тостао, за это время наносят лишь один удар по воротам Мазуркевича, да и то мимо цели.

Складывается впечатление, что бразильская команда, забившая за четыре предыдущих матча двенадцать голов, один красивее другого, всерьез побаивается своих «беззубых» соперников. Они-то забили в предыдущих встречах всего лишь три мяча, один из которых, забитый команде СССР, был, мягко выражаясь, спорным. Впереди у бразильцев один Тостао, Пеле почти не переходит среднюю линию поля. Жерсон словно веревкой привязан к своей штрафной площадке. Даже Жаир оттягивается назад.

И на 18-й минуте вся эта нервозность, неорганизованность бразильцев приводит к голу в их ворота, явившемуся результатом целой серии ошибок, последовавших одна за другой; началось это с неточного паса Брито, который неожиданно вручает мяч Моралесу, потом он мешкает, не успевая перехватить пас Моралеса к Кубилле, третья ошибка — Феликса. Он ожидает сильный удар, но мяч у Кубиллы срезается и медленно входит в ворота, в то время как Феликс, потеряв равновесие, провожает его испуганным, полным отчаяния взглядом.