Андрей Меркин - Записки «лесника»

Мнения разделились – большинство считают, что Санёк выиграл по очкам. Так и есть, все три судьи дают победу курскому пареньку.

Классный бой, но Степан говорит:

– Поветкину надо менять манеру боя и тренера – в первую очередь. – Нужен тренер-американец, иначе Кличко просто вобьёт Поветкина в ринг. Так думают профессиональные боксёры, я же скромно помолчу – больше шансов остаться в живых.

«Макс-Шмеллинг-Халле» почти полон.

Там и тут мелькают рыл сто «бомжей» на цветах «Зенита». Они прямо из Монако приехали поддержать Колюню Валуева.

Сидели как раз у прохода, откуда выходили бойцы. Руис прошёл почти незамеченным.

Но тут гориллообразной походкой закособочил Колюня.

Вдруг как стрельнет над ухом, нырнул под стул:

– Это бьют из гаубицы прямой наводкой!

– Мои друзья «Настоящие русские патриоты», прямо от Бранденбургских ворот.

– Ага!

– Это всего лишь салют, в честь Валуева.

Пока в темноте доставал лицо из-под стула, уткнулся в какую-то биксу.

Вся на коксе и коротком платье от «Шанель».

Мелькнула срамная мысль про ту ещё «пелотку», да рядом муж-боксёр, кулак размером с мою башку. А вдобавок как полыхнёт пламенем из сопла – и так раз пять подряд.

Стоявшая рядом почтенная бабуля даже не шелохнулась. Видна старая закалка работника рейха где-нибудь в районном отделении гестапо.

Потом грохнуло ещё раз из гаубицы, на этот раз точнее – видно, пристрелялись по моей лысой голове.

На верхотуре худосочные девицы, как из застенков Лубянки, лабали «Янки – дудл» и Гимн Родины.

Скрипки пищали, «кокс-пелотка» шмыгала носом в такт, бабуля сжатыми губами подпевала:

– Дойчланд, Дойчланд убер а-алес.

Колюня начал с места в карьер, как правым, так и левым джебом. К концу раунда часть лица Руиса заметно покраснела.

Дальше Колюня пытался работать двойками, правый – левый и ушёл. Пару раз получилось.

Пол в центре ринга был мокрый, и на нём попеременно пизданулись и оба боксёра и рефери, который смачно сел на жопу, видимо, отбив себе копчик.

Ближе к середине стало видно, что Колюня наелся по самое не балуйся, да и Руис тоже.

Валуев зачем-то стал разрывать дистанцию и делать движения корпусом.

Со средней дистанции Руис достал Колюню и разбил ему нижнюю губу.

Натянутый почти под мышки бандаж Руиса не давал Колюне возможность работать по корпусу. А завершил всё это дело хлёсткий удар прямо в лобешник, от которого у Колюни возникла небольшая шишка.

Но к этому времени джебы сделали своё дело, а заплывший глаз и кровоточащая бровь Руиса просили:

– Папа, отпусти нас с миром в сортир для гигиенических процедур.

Получив предупреждение от судьи, Колюня присел на нервяк и стал суматошно молоть воздух. Руис прыгнул, чуть не достал подбородок Валуева.

В момент приземления Колюня хотел его поймать, но опять промахнулся.

Танец гопака шёл к концу, как и весь бой. Последние раунды остались за Руисом.

Авторитетная боксёрская тусовка считала:

– Руис, по крайней мере, не проиграл.

У судей и Дона Кинга другое мнение.

Махнув брильянтовой запонкой размером с добрую конскую залупу, Кинг выбежал на ринг с кучей флажков всех стран и народов.

Саша Поветкин сокрушённо качал головой, глядя на Колюню.

Зал оглушительно свистел. Руис из своего угла делал реверансы во все стороны так, как будто выиграл бой.

Золотой дождь из пушки сыпал на ринг, «кокс-пелотка» улыбалась, бабуля вспоминала молодость и бравого штурмбанфюрера из соседнего района.

Кличко может спать спокойно.

Новая модная стрижка Валуева ему ничем не грозит.

У великого люксембургского Герцога всё в порядке, даже когда жара надвигается прямо в башню, как проклятый кризис нынче, не иначе как инсинуированный сионистским лобби с обгаженных СМИ Родины Капитолийских холмов.

Так думал и думает сейчас в ту пору ещё начинающий топ-менеджер всемирно известной корпорации дядя абб. В огромных диоптриях на сложносочинённых щщах, он казался ботаником.

Ботаником – из плесневелых нор академика Мичурина, который ещё вчера пытался скрестить свинью с конём, а выдал на гора новый вид мёда из шляпы гриба подосиновика.

Молодёжная сборная громила подданных страны банков и оффшоров, а наш скромный друг, но уже вполне сформировавшийся «Настоящий русский патриот» громил местный вискарь.

Стакан за стаканом. Выливал содержимое внутрь желудка, и заставлял работать малые и большие круги кровообращения, как станок для производства «квотеров» в казначействе Форт Нокс.

Ваш покорный слуга и Удалый пытались угнаться за ботаником, но где там – вискарь таял, как мороженое пломбир в руках юной десятиклассницы на качелях Сокольнического парка.

Надо заметить – я тоже был «хорош» и стал комментировать действия не команды, а Газзаева – тренера-пса.

Бегая вдоль бровки, пёс страшно шевелил усами и заставлял и так мёртвых соперников с ещё большой тоской поглядывать в сторону раздевалки.

Но я не унимался, а продолжал глумиться с отборным и витиеватым матерком.

Наш друг дядя абб безудержно икал и смотрел на пса недобрыми запотевшими диоптриями, тогда ещё не оправленными в платину от «Дольче и Габбана».

После финального свистка вся диаспора ушла опустошать буфет, а пёс погнался за мной, на ходу доставая из ножен кинжал и крича благим матом:

– Зарэжу!!!

Пробежал он всего лишь десять метров – его мастерской подсечкой, которой позавидовал бы олимпийский чемпион Карелин, сбил с ног дядя абб.

Затем он наступил ему ногой на горло и сказал магическое:

– Отсоси у красно-белых!

Пёс урыл задним ходом, Удалый присел в тревожном книксене, а я, перепуганный насмерть, смылся в туалет – справлять малую и большую нужду одновременно.

Ещё более талантливым показал себя Ульянов на миланском «Сан-Сиро» в конце девяностых годов.

Сидим на стадионе и культур-мультур пьём водку из полуторалитровой бутылки по методу Удалого.

Из бутылки выливается фанта и доливается 1, 4 литра жидкости имени Менделеева. Получается цвет, как у фанты. Открывать пузырь и пробовать культурные итальянские стюарды не стали.

А зря!

Подходит, ну как подходит, как Варенуха в кабинете у Римского, Ульянов.

Дружелюбный Удалый протягивает ему бутылку.

Тот делает глоток, которому позавидовал бы и Колюня Валуев.

Бутыль заметно полегчала, а Ульянов икнул и посмотрел на меня сквозь непьющего Собачника – малобюджетника.

– Мне сказали, что ты из Берлина и тоже болеешь за «Спартак».

– Тоже? – удивился я.

В эту минуту Иван Саморано присел на плечи Вадиму Евсееву и забил гол.

В следующую секунду Ульянов повернулся и произнёс историческую фразу: