Брайан Глэнвилл - Олимпиец

Много шло разговоров о высших точках, когда ты в пике своей формы, а когда нет, и чем больше я слушал, тем больше тревожился. Все говорили об одном и том же: тот достиг своего пика вовремя, а другой, гораздо боле способный бегун, в нужный момент не был в своём пике и проиграл. Каждый толковал это по–своему. Например, Алан считал, что в Мельбурне он был в пике формы. Он тогда бегал до начала августа, а потом всё бросил и уехал на пару недель в Испанию. Когда вернулся, то продолжал тренировки, но не участвовал ни в каких соревнованиях, отказался даже от международных, и начальству это не понравилось. Но он показывал отличное время, и им ничего не оставалось делать. По словам Алана, Рон Вейн сказал ему: «У вас есть долг перед страной», а он ответил: «Знаю. Потому и не хочу выступать до Олимпиады». Дело было не в физической готовности, а в психологической. От неё зависит девяносто процентов успеха.

А Том считал, что никакого пика вообще нет. Надо настраиваться на соревнования, но если будешь упорно тренироваться в течение года, тело не выполнит то, к чему ты готов психологически…

А вот что сказал Сэм: «Ты ещё слишком молод и неопытен, чтобы волноваться из–за пиков. Набирайся опыта в забегах и тренируйся в полную силу, чтобы извлекать пользу из того и другого. К тому же пика вообще нет. Пик существует для альпинистов, а не для легкоатлетов. Это всё воображение. Говоря о пике, люди имеют в виду день, когда бегун показал наилучший результат. Но когда наступает такой день? Можно ли гарантировать, что это случится на Олимпиаде? А может, он наступит во время какого–нибудь маловажного забега. В этом и состоит секрет и привлекательность легкой атлетики. Конечно, бегун может переутомиться, если слишком часто выступал за короткое время, тогда ему нужен отдых, передышка в тренировках. Но ведь нет двух одинаковых легкоатлетов! Одни могут показать себя с лучшей стороны только на крупных соревнования, других нужно подводить к высшей точке постепенно, иначе толку не будет. Спринтеры — это одно, милевики — другое, стайеры — третье. Если правильно планировать и умно строить тренировки, бегун от них не устанет. Если же он устаёт, причины лишь две: либо плохо разработан тренировочный цикл, либо он слишком часто выступал в соревнованиях. Но когда сознательно стремишься достичь пика. Может случиться, что в нужный момент окажешься не в форме».

— Давно ли занимаетесь бегом, Айк?

— Давно ли бегаете на милю?

— Это ваша первая поездка в Штаты?

— Как зовут вашего тренера?

— Правда ли, что ему не разрешают ездить с вами?

— Верно ли, что он сам оплатил весь путь сюда?

— Как вам нравится «Мэдисон Сквер Гарден»?

— Что вы думаете о Нью — Йорке?

«Юный британский бегун на милю, Айк Лоу, равного которому не было в стране со времён Баннистера, вчера утром тренировался в Сентрал — Парке и заявил, что Нью — Йорк — «это просто сказка». Это слово он употребляет часто.

Но у девятнадцатилетнего юноши–кокни свои проблемы, и главная в том, что его личный тренер, некий Сэм Ди, при имени которого официальные представители британской лёгкой атлетики меняются в лице и хватаются за свои стартовые пистолеты, не получил разрешения на поездку с британской командой из четырёх человек. Так что обстановка в команде не самая блестящая.

Напыщенный босс британской лёгкой атлетики Рон Вейн сказал: «Мы официальная группа, а Ди никак не связан с нашей ассоциацией».

По последним сведениям, Ди ожидают с минуты на минуту. «Насколько я знаю Сэма, он пройдёт по водам Атлантики, яко посуху», — пошутил мой английский коллега».

— Вы сейчас много говорили о боли, Сэм. Вы мазохист?

— Мазохист наслаждается болью, а я нет.

— Тогда, может быть, вы садист?

— Садист наслаждается, причиняя боль, а я нет. Я верю, что боль можно использовать, её можно покорить…

— Айк, а вы наслаждаетесь болью?

— Конечно, нет.

— Но считаете, что её можно использовать?

— Считаю, что да, тут Сэм прав.

— Скажите, как вы используете боль завтра, в «Медисон Сквер Гардене»?

— Ну, это зависит то того, как пойдёт забег.

— В смысле, если забег окажется трудным, вы её используете, а если лёгким, то нет?

— Да, вроде того.

— Вы хотите сказать, что когда есть боль, вы лучше бежите?

— Не надо искажать мои мысли. Бегун растёт с каждым новым преодолением боли, — и как бегун, и как человек… Если он преодолеет болевой барьер добьётся успеха, он неизбежно улучшит свои достижения.

— А завтра это понадобится, Сэм?

— Не имею представления.

— Можете ли вы нам пояснить, что такое болевой барьер?

— Увидеть его нельзя — это не колючая проволока. И не барьер, через который прыгают в барьерном беге.

— Что же это?

— Болевой барьер — физический предел, который, как считает спортсмен, ему не преодолеть.

— А на самом деле?

— Это возможно, если ты готов смириться с болью, которая при этом возникает.

— Выходит, по сути барьер не физический, а психологический?

— То и другое.

Мне всё понравилось в этой поездке, кроме самого забега. И ссор, конечно, но к ним я уже привык. Стоит только выйти из номера, начинаются споры. Между нами и начальством; то из–за денег; то из–за номеров — руководители забрали себе все лучшие комнаты. Спорили о Джеке Брейди (он с нами не приехал) или о Сэме. Неприятности начались ещё до отъезда, из–за Джека, — опять собрались писать петицию, но на сей раз решили, что нет времени собрать достаточно подписей. Хэри Прайс, входивший в команду, страшно возмущался: для Рона Вейна и вице–президента Теда Арнольда это просто увеселительная прогулка, а тренера оставили дома.

Всё это, конечно, дошло до Рона Вейна, и он очень, очень расстроился. В ночь перед вылетом в Нью — Йорк, когда Джек пришёл пожелать нам удачи, Рон Вейн даже не стал с ним разговаривать. Потом, когда Джек ушёл, он стал долго доказывать, почему ему так важно быть в Нью — Йорке, — чтобы всё организовать для нас, быть на пресс–конференциях, повидаться с нужными людьми. Он сказал: «Уверяю вас, в этой поездке я теряю время и деньги. Я бы предпочёл остаться дома и заниматься своими делами». Мы ничего не ответили.

Я знал, что в самолёте Вейн будет вправлять мне мозги, и правда, едва Хэри поднялся с кресла, Вейн тут же подсел ко мне, но я сделал вид, что сплю. «Айк!» Я не ответил. Тогда он сказал: «Спишь ты или нет, Айк, но я хочу дать тебе совет. Не позволяй, чтобы тобой командовали. Молодому спортсмену нравится, когда за него всё решает тренер. Но потом он жалеет об этом. У тебя большие возможности, но ты ещё в начале пути. На моих глазах рушились карьеры. Я в лёгкой атлетике сорок лет, и вот что я тебе скажу: быть тренером куда легче, чем администратором. Много легче. Администратор принимает на себя все удары. Он обязан смотреть на вещи шире. Иногда ему приходится принимать непопулярные решения; бессовестный тренер может на этом сыграть. Мера ответственности у тренера совсем другая. Я хочу задать тебе вопрос: что бы случилось, если бы каждый спортсмен брал за границу собственного тренера? Возник бы хаос, верно? Попытайся понять и другую точку зрения, Айк. Вот и всё».