Джессика Лэйхи - Дар неудачи

– У Марианны хорошие оценки, в этом смысле я ни о чем не волнуюсь; но ей как будто больше не нравится учиться.

Она совершенно права. В последние два-три года я это тоже вижу, и у меня есть ответ – прямо на кончике языка, готовый ответ на вопрос, что пошло не так. И я разрываюсь между обязанностью помочь Марианне и тем фактом, что мать, возможно, не готова все это услышать.

Правда – в этом случае и во множестве других – заключается в том, что Марианна принесла свое естественное любопытство в жертву кумиру успеха, и в этом повинны мы сами. Ее родители, учителя, общество в целом – мы все замешаны в этом преступлении против знаний. С первого дня в школе мы направляли девочку в сторону этого идола и учили ее измерять свой прогресс оценками, баллами и наградами. Мы внушали, что ее потенциал привязан к интеллекту, что интеллект важнее характера. Мы учили ее гордо приносить домой пятерки, трофеи с конкурсов и зачисление в университет и, сами того не желая, внушили ей, что нам, в общем-то, все равно, каким образом она их получила. Мы научили ее цепко держаться за свое совершенство в учебе и внеклассной работе – и заодно убедили, что, когда становится трудно, лучше бросить, чем рискнуть замарать свою прекрасную репутацию. А главное, мы научили ее бояться провала, и этот страх разрушил ее любовь к знаниям.

Я видела перед собой озабоченную мать с карандашом наготове, в ожидании крупиц мудрости от меня, и мучительно искала способ объяснить, что ежедневные напоминания об оценках и баллах не только закрепляют зависимость Марианны от матери, но и учат девочку верить, будто внешнее поощрение гораздо важнее тех усилий, которые она вкладывает в свое образование. Марианна так стремится угодить родителям, что жажда их признания вытеснила былую любовь к знаниям.

Опека этой матери рождается из любви, в этом нет никакого сомнения. Она желает детям самого лучшего, и в то же время то, что она делает, чтобы воодушевить их на подвиги по дороге к счастью и почестям, может помешать их будущему успеху.

Марианна – очень умная девочка, и мать ей каждый день об этом напоминает. Однако Марианну не хвалят за прилежание и старание, которые она вкладывает в решение сложной задачи по математике или изучение замысловатой научной теории. Если ответ не сходится или идея оказывается неудачной, значит, она потерпела поражение – независимо от того, чему научилась в процессе борьбы. Но, вопреки страхам ее матери, в этих сложных ситуациях Марианна на самом деле многому учится. Она учится творчески решать задачи. Учится прилежанию. Учится дисциплине и терпению. Однако, поскольку девочка до смерти боится провала, она стала все чаще избегать риска. Марианна знает, что, стоит попытаться сделать что-то новое или сложное, у нее может не получиться, а поражение покажет, что она не такая уж умная, как ей постоянно говорят. Лучше не рисковать. Разве мы это хотели получить? Детей, которые учатся на одни пятерки, но ненавидят знания? Детей, которые прекрасно «успевают», но слишком боятся сделать прыжок в неизвестность?

Мать Марианны многого добилась в учебе и бизнесе и знает, какую огромную роль в жизни играет тяжелый труд. Ее собственные родители давали ей свободу играть, терпеть неудачу и учиться ради знаний, но теперь, когда моей собеседнице пришло время растить детей, она забыла о ценности борьбы. Она слишком волнуется о будущих достижениях Марианны, чтобы позволить дочери самой преодолевать препятствия. Она хочет дать Марианне все и в то же время забывает, что лучшие моменты ее собственного детства рождались из азарта борьбы, из тех ситуаций, когда она самозабвенно отдавала все силы ради поставленной цели, и из поражений, и из новых попыток на пути чистой радости познания.

Я хорошо понимаю эту мать, ведь мы так похожи. Сказать ей правду трудно, потому что, во-первых, я боюсь, что она начнет защищаться и злиться, а во-вторых, я буду вынуждена признаться в тех же самых ошибках в воспитании собственных детей. Наверное, пришло время поделиться с ней собственными открытиями о том, где я сошла с верного пути, – и вместе мы сможем помочь своим детям заново открыть интеллектуальное дерзновение, радость от учебы и ту стойкость, которая им потребуется, чтобы вырасти в независимых, компетентных взрослых. Если повезет, они будут оглядываться на свое детство и благодарить нас не только за неизменную любовь, но и за готовность поставить долгосрочные потребности их развития и психики выше сиюминутного довольства, позволить их жизни быть немного сложнее сегодня, чтобы они знали, как встречать трудности завтра.

Я набираю в легкие воздуха, уповаю на лучшее и говорю ей правду.

И вот что я ей говорю: чем меньше мы подталкиваем детей к успехам в образовании, тем больше знаний и навыков они приобретут. Чем меньше мы применяем к нашим детям внешние поощрения, тем больше они увлекутся своим образованием ради любви к знаниям.

Все дети вступают в жизнь, движимые собственной жаждой познания, творчества и созидания. Когда малыш делает первый шаг, он делает его потому, что хочет исследовать и покорить окружающее пространство. Если и есть какой-то секрет воспитания, он в том, чтобы не дать детям утратить этот порыв. К сожалению, родители и учителя основываются на той же системе поощрений, которую применяют к обезьянам и морским котикам. Она прекрасно работает в цирке, но бананы и селедка (или гаджеты и пицца) на людей не действуют. Поощрения могут принести краткосрочные результаты, но это никуда не годный стимул, когда речь идет об устойчивом интересе и любви к знаниям.

Когда я прочла об исследованиях в области поощрений, сначала в книге Дэниела Пинка «Драйв: что на самом деле нас мотивирует» [20] Пинк Д. Драйв: Что на самом деле нас мотивирует / Дэниел Пинк; пер. с англ. М.: Альпина Паблишер, 2013. , а затем в оригинальном исследовании психологов Гарри Харлоу и Эдварда Деси, я пришла в ужас. Почти все, что я делаю в классе и дома, крутится вокруг внешних поощрений, но работа Харлоу о мотивации обезьян заставила меня сильно усомниться в своих педагогических практиках.

В 1949 году Харлоу заинтересовался тем, что мотивирует приматов (и в конечном итоге людей), поэтому он дал восьми обезьянам, каждой в отдельной клетке, защелку, прикрепленную к куску дерева, и начал наблюдать, что они будут с ней делать. Долго ждать не пришлось: обезьянам очень нравилось играть с защелками, и они крутили их так и этак, чтобы открыть. Обезьяны открывали защелки просто ради интереса, или, по словам самого Харлоу, «исполнение этого действия приносило им внутреннюю награду». Вот и все, что нужно было обезьянам, чтобы захотеть действовать.