Наталья Степанова - 9000 заговоров сибирской целительницы. Самое полное собрание

Аминь. Аминь. Аминь.

– Возлюбленная, Благословенная Моя,

Пресвятая Дева Богородица,

Спишь ли Ты или не спишь,

И что страшного в Своем сне зришь?

Восстани, Мати Моя, от сна Своего!

– О, Чадо Мое возлюбленное,

Сладчайшее, прекраснейшее,

Иисусе Христе, Сыне Божие!

Спала Я во святом Твоем граде

И видела Петра, Павла,

А тебя, Чадо Мое, видела в Иерусалиме,

За тридцать сребреников проданного,

Пойманного, связанного,

Приведенного к первосвященнику,

Безвинно судимого на смерть.

О, Чадо Мое возлюбленное,

Спрошу, что будет человеку тому,

Кто шесть раз «Сон» Мой Богородничный

От чистоты сердца напишет в книгу свою

И будет в доме своем сохранять,

Или в пути своем носить с собой в чистоте.

– О, Мати Моя Богородица,

Я скажу истинно, как Я Сам Истинный Христос:

Никто никогда к дому этого человека не прикоснется,

Горе и беда от того человека откачнется,

Избавлю Я его навечно от вечной муки,

Протяну ему в помощь Свои руки.

А еще наделю его дом всяким благом:

Хлебом, дареньем, скотом, животом.

От суда будет помилован он,

От господина будет прощен,

В суде не будет он осужден.

Слуги дьявола не подойдут,

Хитрецы своим обманом не обведут.

Господь Своих детей любит,

Никого не погубит.

Аминь. Аминь.

Аминь.

Из письма:

«Милая Наталья Ивановна, хотите верьте, хотите нет, но уже восемь лет мучают меня бесы. Только не подумайте, что я сумасшедшая. Началось это еще в монастыре, куда я привезла на экскурсию свой класс. Сперва я и монастырский работник обошли все места, где можно было ходить экскурсантам. В конце нас подвели к могиле одного монаха, и тут мне показалось, будто на мое плечо вспрыгнул кот. Я оглянулась, но, естественно, никого кота не было, да и вряд ли он мог быть на могиле. Я потерла плечо рукой, и тут прямо в ухо мне кто-то шепнул: “Теперь я с тобой до самой твоей смерти!” Я даже вскрикнула от неожиданности и страха, но рядом со мной были дети, и я взяла себя в руки.

Когда экскурсия закончилась, я собрала всех детей, и мы пошли домой. У ворот монастыря стояли нищие, и я, чтобы показать детям хороший пример, подошла к слепой старушке (у нее вместо глаз бельма) и подала ей пятьдесят рублей. Увидев это, дети стали тоже раздавать милостыню, и я порадовалась, что одним добрым поступком на земле стало больше. И тут та самая слепая старушка мне и говорит: “У тебя на плече бес сидит. Здесь их много, они ждут не дождутся добычи. Многие, как и ты, их с собой уносят. Берегись, он тебя может извести!”

Мы уехали из монастыря, и уже дома я снова услышала этот противный писклявый голос. Он мне давал всякие глупые советы, постоянно хихикал и предупреждал, если кто-то ко мне приходил. Например: “Вон идет к тебе мать твоего ученика, она тебе взятку несет!” И действительно, через пять минут приходила мать мальчика из моего класса и приносила мне курицу или яйца. Не было случая, чтобы голос меня обманул. Я уже привыкла к нему и совершенно его не боюсь».

Эту историю я узнала от одного хорошего человека, который ныне является доктором медицинских наук. Теперь, когда с того удивительного дня, а вернее ночи, прошло уже много лет, он и сам сомневается в том, что эта странная встреча произошла наяву. Он просил меня не упоминать его настоящих имени и фамилии, поэтому я условно назову его Андреем. Сама я ни на минуту не сомневаюсь в правдивости того, о чем я сейчас вам расскажу, так как за свою жизнь я становилась свидетелем куда более странных случаев и потому давно уже перестала чему-либо удивляться. Итак…

«Избушка была нежилая, дверь рассохлась и болталась на одной петле. Рыжеволосый парень присел на единственную в доме табуретку и огляделся. На стенах висела паутина, разбитое окно прикрывала полуистлевшая тряпка, тихо покачивающаяся на ветру. Вместо кровати в углу стоял грубо сколоченный топчан, на котором валялось разодранное одеяло.

Вздохнув, парень стал стягивать с ног мокрые сапоги. Еды не было – последний кусок хлеба он доел еще днем, – и, чтобы не думать о пище, парень решил лечь спать. Скинув одеяло на пол, он лег на топчан прямо в одежде.

Несмотря на усталость, заснуть парень долго не мог. Прикрыв глаза, он думал о том, что с ним приключилось… Их студенческий отряд направлялся на строительство железной дороги. Время от времени машина тормозила, и студенты врассыпную устремлялись в лес, каждый по своей нужде. То ли Андрей отравился чем-то, то ли его просто растрясло, но по дороге у него сильно заболел живот. Когда на очередной остановке, “управившись”, студенты вернулись в машину, никто из них не заметил отсутствия товарища. Натягивая брюки на ходу, Андрей кинулся из леса вслед за уходящей машиной, но крики его заглушил рев мотора. Парень остался в лесу один. Сперва он шел по дороге, надеясь, что кто-нибудь из ребят его хватится и машина вернется за ним. Дойдя до развилки, он постоял в раздумье, а потом отправился по той дороге, на которой, как ему показалось, отчетливее других проступали следы колес. Ему страшно хотелось есть и пить. Кусок булки, случайно завалявшийся в кармане, ситуацию не спасал. Дорога петляла – шла то полем, то лесом – и наконец привела в лесную чащу, где вряд ли бы смогла проехать машина.

Смеркалось, и в лесу становилось совсем темно. У Андрея промокли и болели ноги, но он обреченно шел вперед, так как не видел другого выхода. И тут он заметил избушку…

Лежать на топчане было неудобно и холодно, но Андрей утешал себя тем, что ночь пройдет быстро, а утром, отдохнувший, он пойдет искать верную дорогу, которая должна-таки вывести его к какому-нибудь поселку. Там он рассчитывал дозвониться до руководителя своего отряда. Думая так, он невольно успокоился и постепенно погрузился в тяжелый сон…

Сквозь сон ему слышался чей-то осторожный, еле слышный шепот, постепенно переходящий в негромкий разговор. Один голос явно принадлежал девушке, а другой, хрипловатый, – старухе.

Еще не проснувшись до конца, Андрей повернул голову и увидел, что комната в домике абсолютно изменилась. Стены были обиты шелком, а на окнах висели тяжелые портьеры. Посреди комнаты стоял стол, накрытый белоснежной скатертью и уставленный различной едой. На середине стола высился старинный серебряный подсвечник, в котором горели толстые витые свечи.