Наталья Степанова - 9000 заговоров сибирской целительницы. Самое полное собрание

И таких уловок в запасе Гертруды было много. В общем, людей в церкви было в избытке. Со временем от богатых семей посыпались щедрые пожертвования на восстановление храма, и церковь действительно преобразилась. Обновили двери и витражи, появились дорогие подсвечники с позолотой, у здания церкви высадили множество цветов, а дорожки, ведущие к храму, посыпали мраморной крошкой.

Однажды Франсуа вызвали к больной, чтобы он мог ее причастить. Когда его ввели в комнату, где она лежала, то он просто онемел от невиданной ее красоты. Черные как смоль кудри венчали белоснежное лицо. Изгиб бровей и длинные густые ресницы соперничали с красотой ее алых губ. Видя все это, Франсуа невольно подумал: «Как же она выглядит в здравии, когда так хороша, будучи больной?» Сев возле девушки, он предложил ей исповедаться и причаститься, и она согласно кивнула головой.

– Дитя мое, чем вы грешны? – спросил он ее, но та в ответ лишь слабо улыбнулась, видимо, ей действительно было трудно говорить. Спустя немного времени она наконец рассказала о каких-то незначительных детских грехах, а затем, помолчав, вдруг стала говорить. Говорила она медленно, сберегая силы, и от звука ее голоса у Франсуа все сжималось в груди:

– Я знаю, что завтра умру, и это абсолютно точно. Но я этого не боюсь. Мне просто жалко мать и еще того, что я уже никогда больше не увижу солнышка и своего цветника. Я сама вырастила очень много роз, и таких роз нет ни у кого во всей округе. На цветы я могла смотреть целыми часами, и это мне никогда не надоедало. Еще мне очень хочется знать, есть ли там жизнь или нет. Вы знаете, я все время думаю об этом.

Помолчав немного, умирающая спросила:

– А вы будете меня отпевать? Я бы очень хотела, чтобы вы пришли на мою могилу.

Франсуа не знал, что следует на это сказать. Утешать и говорить, что она выздоровеет, почему-то не хотелось, он как-то вдруг сразу поверил, что она умрет.

Дома ему никак не удавалось заснуть. В его памяти все время всплывало ее белоснежное лицо с черными кудрями на атласной подушке. Наконец он все-таки задремал, но спал он совсем недолго и проснулся от странного сна.

Ему привиделось, что девушка, у которой он недавно был, постучала к нему в окно и сказала: «Я зашла к вам проститься, я ухожу, потому что я умерла!»

Голос ее становился все тише и тише, и последнее, что он услыхал, было: «Вы помните, что обещали прийти ко мне на могилу? Я этого свидания буду очень ждать!»

Утром, когда он пришел в церковь, Гертруда сообщила ему, что та, которую он вчера причащал, ночью умерла. И уже с утра приходил брат покойной и просил священника прочитать для нее заупокойную мессу. В день похорон стояла великолепная погода. Жители с интересом и вниманием слушали речь священника, которая удалась. Франсуа с проникновением и с чувством говорил о краткости земной жизни, о красоте, которая превращается в тлен. Дамы, подносили к глазам платочки, искоса бросая взгляды на Франсуа.

Окончился день, и священник пришел домой. Никогда еще ему не было так грустно и одиноко. Перед его глазами стояла печальная картина – гроб с телом девушки с черными волосами и веночком на голове. Слоняясь из угла в угол, Франсуа все больше охватывала тоска. Он чувствовал себя так, будто схоронил свою невесту. Ему хотелось немедленно бежать к ней, туда, где он еще днем оставил ее. Не в силах больше сопротивляться желанию, священник чуть ли не бегом пошел на местное кладбище, совершенно не замечая тех, кто проходил мимо него.

Наконец он увидел ее могилу, и поскольку ноги его не держали, уселся прямо возле могильного холма. В воздухе появилось напряжение. Непонятно откуда собралась гроза. Ветер усиливался и отчаянно теребил деревья, срывая с ветвей листья и кружа их по земле. Раскаты грома заставили Франсуа поднять голову и осмотреться. Он понял, что уже не успеет вернуться домой до дождя, который, словно подслушав его мысли, полил стеной. Приметив небольшой дом, молодой человек кинулся к нему со всех ног. В домике стояли ведра, лопаты и прочий инвентарь для ухода за кладбищем.

Устроившись на деревянной скамье, возле сломанного стола, Франсуа зябко передернул плечами. Было холодно. Вся его одежда промокла, а гроза продолжала бушевать. «Как все переменчиво и непостоянно, – подумал он. – Еще утром стояла великолепная погода, и вдруг такая гроза!» Решив, что другого выхода нет, как только выждать окончания грозы, он положил голову на стол и незаметно задремал. Очнуться ото сна его заставил какой-то звук. Потерев затекшую руку, Франсуа громко спросил: «Кто здесь?» – и услышал в ответ: «Это я».

В каморке, где он находился, было довольно темно, но голос показался ему знакомым. Поднявшись с места, священник, вытянув руки, пошел к двери, глаза его в темноте уже пригляделись, и он хоть как-то мог различить предметы. От угла комнаты отделилась тень, которая постепенно обрела формы.

«Это я», – снова раздалось уже совсем рядом, и только тут Франсуа понял, кто стоит перед ним. Сомнений не было, спутать он не мог: вопреки здравому смыслу напротив него стояла та, которую он нынче днем схоронил! «Это сон», – мелькнула спасительная мысль. Молодой человек тут же оглянулся на скамью, сидя на которой он задремал, – она была пуста.

«Не бойся», – произнесла девушка. Франсуа удивился тому, что не испугался, ведь он был просто обязан сейчас бежать сломя голову и кричать! Но после этой мысли он не просто стоял и молчал, он желал, чтобы девушка говорила с ним, он хотел видеть ее!

«Дождь прекратился, – тихо сказала она и добавила: – Пойдем, погуляем?»

Словно на привязи Франсуа вышел за девушкой вслед. На улице было гораздо светлее, чем в помещении, и он мог очень хорошо ее видеть. Она была удивительно хороша в своем дорогом и красивом погребальном платье. Наконец он спросил ее:

– Разве ты не умерла, а если умерла, то как ты здесь оказалась, или это я умер? Не молчи, объясни!

Девушка грустно улыбнулась и произнесла:

– Ты ведь священник, и кому как не тебе знать о том, что люди не умирают, а засыпают и должны спать до пришествия Христа, но в гробу спит только тело, а душа бодрствует, ожидая своего часа. Да, я пришла и снова уйду, и такое в мире тоже бывало. И разве мы с тобой не договаривались о встрече? Я тебе назначила свидание, ты и пришел.

Потом она положила ему на плечо свою руку и прислонилась к его груди головой:

– Я скоро уйду, – сказала она, – и мы уже никогда не увидимся снова, разве что только после Судного дня.

– Расскажи, как там? – спросил Франсуа, и она, подняв на него бледное лицо, помолчав, сказала:

– Я могу взять тебя с собой, но ненадолго, чтобы ты сам увидел тот мир, – и добавила: – Ты этого хочешь?

В ту самую минуту, Франсуа вдруг яростно захотелось пойти с ней и увидеть самому то, что всегда так будоражило его ум. Он этого желал, и она взяла его за руку, сразу же в один миг все изменилось. Они шли какими-то коридорами, по которым проходила масса людей. Люди были разных возрастов, разных рас и разных эпох. Вот прошел старик с черной кожей, за ним желтолицая женщина средних лет. Людей было очень много, и все молча куда-то шли: рабы в оковах, фараоны, судьи, купцы, менялы, цари, палачи, девы в свадебных нарядах и внешне неприметные, но все такие разные. Сменялись пейзажи, комнаты, коридоры, площади. Было то темно, то ослепительно светло, и почему-то нигде не было птиц. От этой пестроты у Франсуа закружилась голова, и ему неудержимо захотелось сесть. Он тряхнул державшую его руку девушки и еле двигающимся языком спросил: