Наталья Степанова - 9000 заговоров сибирской целительницы. Самое полное собрание

Говорит им Иисус:

– Сколько у вас хлебов?

Они же сказали:

– Семь, и немного рыб.

Тогда Он велел народу возлечь на землю. И, взяв семь хлебов и рыбы, воздал благодарение, преломил хлеб и дал ученикам Своим, а ученики – народу. И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков еще семь полных корзин. А евших было четыре тысячи человек, кроме женщин и детей…

Из письма:

«Уважаемая Наталья Ивановна, я живу в Германии, в Берлине. Вы и не знаете, как Ваши книги популярны за границей. Заказываем мы их через русский магазин, с удовольствием читаем и с нетерпением ожидаем новинок. То, что Вы пишете, меня просто потрясло, и я увидела в этом какой-то знак свыше. Дело в том, что моя жизнь осталась при мне только благодаря Вам, то есть Вашему учению, но тогда я этого не знала.

Двенадцать лет назад, когда я жила в России, я заболела, и врачи-онкологи вынесли мне приговор: сказали, что эта разновидность рака совершенно не лечится, раковые клетки очень быстро размножаются. Но мне все равно сделали химиотерапию, даже после этого врачи сказали, что опухоль все равно быстро прогрессирует. Тогда я спросила лечащего врача: сколько мне осталось жить? Он ответил, отведя в сторону глаза, что если очень-очень повезет, то от силы месяца три. Я взяла вещи и ушла из больницы. Меня с облегчением отпустили умирать.

Я решила, что свои последние дни проведу дома, у меня не было сил видеть рядом с собой таких же обреченных людей. Пришла я в квартиру и стала обдумывать, как лучше прожить последние дни. Я думала, а вдруг уже завтра конец, я умру, и меня никто не хватится, а когда найдут, будут брезгливо закрывать нос рукой. Все это вставало перед глазами, и я поняла, что нужно переключить свое внимание на что угодно, лишь бы отвлечься от страшных мыслей. Я, сев у телевизора, щелкнула пультом, заставляя себя сосредоточиться на экране. Вы не поверите, в это время шла программа “Здоровье” и ведущая задушевно рассказывала, что теперь рак можно лечить. Она ведь не была в той больнице, где люди каждый день умирали. От досады я выключила телевизор, и мысли снова полезли одна другой страшнее. Люди (и я в том числе прежде) никогда не думают о том, что в любой момент может прийти беда. Когда тебе говорят, что ты проживешь немножко, все сразу меняется вокруг. Ничего не радует и ничего не нужно, кроме жизни. Но приговор подписан, и время пошло.

Утром я почувствовала себя совсем плохо. В теле была слабость, я села поесть, но кусок не лез в горло. Я опять расплакалась, а наревевшись, решила: “Одна я не смогу, мне нужен кто-то, с кем бы я могла говорить, кто ходил бы за молоком и мне помогал”. В Германии у меня сестра, но я не хотела ее пугать, так как у нее слабое сердце, а помочь мне все равно она ничем бы не смогла. Порывшись в записной книжке, я поняла, что позвать мне к себе, собственно, и некого. Кому нужно за мной убирать горшки… И решила я отравиться, не сразу, а как почувствую, что совсем подошел конец. Я кое-как оделась и пошла в магазин. Пока ноги хоть немного идут, нужно запастись едой, ведь возможно, что завтра я уже не смогу выйти. Я купила полбатона хлеба (боялась, что много не унесу), бутылку уксусной эссенции, пачку масла и молоко. Расплатившись за покупки, на выходе я увидела знакомую женщину, она мыла пол. Остановилась я с определенной мыслью – пригласить ее поработать ко мне, моля Бога, чтобы она мне не отказала. “Таня, – сказала я, – ты сейчас с кем живешь?” Услышав ответ, что она по-прежнему одна, я приободрилась. Собственно, я знала, что живет она на съемной квартире, а сын ее в пригороде Москвы живет у жены. Таня из лимитчиц: сперва жила в общежитии, а потом, когда ее сократили, стала жить в коммуналке, снимая там небольшую комнату. Татьяну я знала, когда мы еще вместе работали на кондитерской фабрике, а потом мы с ней время от времени встречались, вот так же, как и теперь, случайно. Стоять было тяжело, и без всяких подходов я ей сказала: “Таня, я скоро умру, у меня рак, и, если ты досмотришь за мной до конца, я завещаю тебе свое жилье”. В общем, Таня уже в тот же вечер была у меня. Она перемыла полы, вымыла и меня. Сварила бульон, принесла с рынка продукты, а главное, я была не одна.

У меня была большая трехкомнатная квартира в самом центре Москвы. В ней раньше жила моя мама, я, отец и сестра. Родители умерли, а сестра уехала в Германию и там вышла замуж.

Я видела, что Таня жалеет меня и ухаживает не за квартиру, а как за собственной сестрой. У нас с ней и возраст почти один. Потом я вызвала на дом нотариуса, и он приехал. Я завещала Татьяне все свое имущество и квартиру, а также украшения и деньги, какие были. По ее лицу и глазам я видела, какой это был для нее шок. Ведь она действительно ничего не видела в жизни, а тут ей так повезло.

Ночью я, как всегда, долго не спала, все у меня болело так, что хотелось кричать. Я уже было хотела окликнуть Татьяну, попросить ее, чтобы она мне сделала укол. И тут дверь скрипнула, и в комнату заглянула моя сиделка. Я ее позвала, и она вошла. Сделав укол, она присела и неожиданно стала возбужденно говорить:

– Я ведь вам не рассказывала, мы последние годы редко встречались. У меня тоже пять лет назад обнаружили рак. Собрались грудь удалять, но я этого так боялась, что решила, лучше умру, чем лягу под нож. В общем, дали мне адрес одного экстрасенса, я к ней пошла, и она сама мне сказала: “У тебя рак”. Тогда я ее спросила, сможет ли она вылечить меня. Она отрицательно покачала головой и сказала, что может только диагностировать, а лечить не умеет. Конечно же, я стала ее допытывать, к кому мне тогда лучше пойти. И экстрасенс ответила: “В Москве вряд ли вам кто поможет, только оберут”, и посоветовала мне ехать в Новосибирск к Наталье Степановой. Я стала говорить, что это далеко и что поездка дорого обойдется. Женщина пожала плечами и сказала: “Странная вы, ехать далеко, да тут пешком надо идти, лишь бы дали шанс жизнь сохранить”. И она дала мне книги, которые выпускает эта целительница. Я влезла в долги и поехала в Новосибирск, и, слава Богу, как вы видите сами, я теперь жива и здорова. Я уверена, что она вас вылечит, и мне, конечно, жалко расставаться с мечтой о собственной квартире, но я так не могу. Я до сих пор помню, как сама каждый день тряслась и ревела. Я все это пережила на себе. Давайте прямо сейчас ей позвоним.

Потом она не могла долго до Вас дозвониться… Трубку сняли не Вы, а секретарь, она сказала, что Вы заняты, но она может ответить на наши вопросы. Таня стала настаивать, чтобы Вы, Наталья Ивановна, сами взяли трубку, так как Вы знаете ее, она лечилась у Вас. Телефон был включен на громкую связь, и я услышала Ваш голос. Почему-то у меня в тот момент сильно-сильно заколотилось сердце. Я даже поверила, что Вы можете меня спасти. От волнения, которое я тогда пережила, я помню теперь не весь разговор. Но кажется, это было так. Таня радостно стала Вас благодарить за подаренную ей жизнь, но Вы перебили ее, сказав, что очень заняты и чтобы она переходила к делу. Тогда Татьяна стала умолять сделать и мне переклад, чтобы я не умерла. Вы молчали, а Татьяна говорила. И тут вы сказали: “А почему она сидит и молчит, это нужно ей или вам?” – и Таня сунула мне в руки трубку. Я вместо слов расплакалась, и все никак не могла успокоиться. Страх, что я могу потерять последний шанс, парализовал меня всю. И Вы сказали: “Успокойтесь, я вам помогу. Сейчас моя помощница будет задавать вам вопросы, ответы на которые мне потребуются для того, чтобы провести обряд”.