Полина Табагари - 1+2: Честная книга о материнстве от мамы двойни

Врач медленно водил по обляпанному в смазке животу:

«Ну что вам сказать. Тройни у вас не получилось, – подмигнул доктор, – но вышла отличная двойня».

Я распылалась в улыбке, будто до этого не знала, что ношу двойняшек. Врач продолжал колдовать правой рукой, выписывая круги и смотря в экран.

– Патологий нет, – объявил он.

Я разревелась.

– Нет, реветь не надо, вы что тут устроили, – мягко сказал врач, – все хорошо.

– А воротниковая зона? – я стала начитанной на предмет возможных патологий, в частности синдрома Дауна, – носик прослеживается?

– Малыши отличные, – заверил доктор, – вот машет вам рукой. Сейчас фотографии напечатаем. Идите, гуляйте, думайте о хорошем, жду вас на 16-й неделе. Если не здесь, то делайте в другом месте скрининг. Его смотрят в динамике.

Потом я получила распечатку с анализом крови – список патологий и цифры напротив, которые мне ни о чем не говорили.

В 16 недель на второй скрининг я отправилась с подругой. К тому моменту из двух родителей осталась только я одна. Марина сидела рядом и держала за руку, когда врач обследовал мой живот.

– Хотите знать пол?

Мы хором ответили: «Да».

– Мальчики, – улыбнулся доктор, – два здоровых малыша, все в порядке.

Я сдала кровь, и мы с Мариной вылетели из больницы на зимний прохладный воздух. Мы бодро шли к ближайшему кафе, чтобы сесть и обсудить. «Пацаны, два пацана. Будут твоими защитниками». Маринка скакала впереди, окрыленная и счастливая. Я поддакивала: «Да-да, защитники».

Через несколько дней я вернулась за анализами в лабораторию, открыла листок и пробежалась по горизонтали. Глаза уперлись в первую строчку: «Высокий риск синдрома Дауна».

– Что это? – тыкнула я листком в девушку, – мне может, кто объяснить?

– Я только выдаю результаты, – равнодушно отрезала девушка на ресепшене, – вам ваш лечащий врач все объяснит.

Я вышла на улицу, задыхаясь. Но и там не хватало кислорода. Я набрала Марину и сказала, что у меня риск рождения ребенка с синдромом Дауна. То, чего я боялась больше всего, претворялось в жизнь. Марина на том конце трубке просила не реветь и во всем разобраться, ведь на УЗИ не было намека на какие-либо отклонения.

Я позвонила маме и продолжила реветь взахлеб. Я должна была давно быть на работе, обед заканчивался. Мама попросила скан результатов и тоже просила успокоиться. Я доплелась до работы, отсканировала бумагу и договорилась с собой: весь плач оставить до вечера, когда окажусь дома.

Мама в это время добежала до доктора, у которого мы проходили ультразвуковое обследование, с этими результатами. Врачу было все равно. Он заявил, что ничего страшного не видит, а если я такая трусиха и сомневаюсь, то «пусть делает прокол». Мама вечером повторила его слова в точности.

– Прокол?

Мы с Мариной коллективно изучали возможности и необходимость этого «прокола». Процедура называется амниоцентез – тонкой иглой прокалывают живот, берут оттуда образец околоплодных вод и делают точный прогноз, но при такой процедуре есть риск преждевременных родов, если коротко сформулировать суть процедуры.

Я отчетливо помню себя в тот момент. Осталась с урезанной зарплатой, без мужчины, на работе, где начальницам хотелось надавать по щекам, а не улыбаться, теперь, возможно, я ношу малышей с синдромом Дауна. Одного? Обоих? Я шла по темному коридору бывшего ткацкого завода, и с каждым шагом выстраивала план будущих действий.

«Прежде всего, никаких нервов и сантиментов. Если жалость возьмет вверх, я проиграю. Если эмоции захлестнут, я не смогу действовать рационально. А мне сейчас нужна трезвость. Что нужно сделать в ближайшее время? Пересдать анализ крови в лучшей клинике в Москве». Это первое, решила я.

Второе: «Найду лучшего УЗИста в стране и попаду к нему на прием. Если догадки двух обследований подтвердятся, сделаю прокол. А потом уже буду решать, что делать дальше».

Только постепенные продуманные действия. Раз за разом. Шаг за шагом.

Сейчас я понимаю, что только здравый подход помог мне не сойти с ума, не впасть в панику и истерику.

Я сделала повторный анализ крови. И в той клинике не просто взяли кровь из вены. Мы с врачом заполнили многостраничную анкету, чтобы компьютер мог точно просчитать риск, учитывая мои личные показатели. Анализ пришел к вечеру. Все показатели были в норме. Никаких рисков.

Но я продолжила осуществлять свой план. Мне надо было быть уверенной до конца. Я перечитала сотню сайтов и отзывов, чтобы найти того врача, в квалификации которого я не сомневалась бы.

Выбранный мной специалист проводил обследования строго в определенные недели беременности – в 19 или 21. Я записалась на ближайшее возможное время. До анализа оставалось больше двух недель.

Не помню в деталях, как провела эти две недели. Надо было ждать, и я ждала. Это как отплыть от берега и знать, что сил пока вернуться нет и надо просто покачиваться на волнах, копить силы для следующего рывка.

В день обследования я не дрожала привычно, как на первых двух УЗИ. Я доехала до больницы, нашла нужное отделение и прошла в кассу.

– А вы с врачом до оплаты говорили? – переспросила сотрудница на кассе.

– В этом нет необходимости, – заверила я.

– Ну, может, вам УЗИ и не нужно? Он обычно сначала беседует до УЗИ.

– Я оплачу заранее.

– Как знаете, – видимо, женщина увидела мой настрой и поняла, что доказывать что-то сейчас бесполезно.

Я заплатила и прошла в просторный холл с единственным кабинетом, где значилось имя врача.

– Я по записи, – заглянула я в нужный кабинет.

– Доктора нет, ожидайте, у нас живая очередь.

Я была третьей. Рядом сидели две пары. Врача мы прождали больше часа. В кабинет вбежал грузный мужчина и первая пара одновременно приподнялась, девушка, будто до последнего не решаясь, робко шагнула в кабинет. Их не было сорок минут. Мы, сидевшие в этом холле, переглядывались, но почти никто не переговаривался друг с другом. Это было похоже на то, когда обвиняемых, потерпевших и свидетелей просят подождать в одном помещении, пока суд принимает решение. Мы замерли, и изредка, пробежавшись глазами друг на друга, упирались в дверь, за которой выносят приговор.

Они появились так же беззвучно, как и вошли, в замедленной съемке. Он поддерживал ее за локоть, она делала короткие шаги. Если бы не его руки, так бережно обнимавшие, она бы свалилась на пол. Она, согнувшись, ковыляла, словно старуха.

«Ты останешься здесь», – приказала женщина следующая в очереди, когда ее спутник хотел последовать за ней. Он опустился на диван, а она влетела в кабинете и так же вылетела через пять минут со словами: «Я же говорила. Все в порядке». И они убежали, стараясь быстрее избавиться от этого места.