Андрей Тарасов - Между нами мужчинами

Благородство и аристократизм высшей пробы? Бесспорно. Но, разумеется, в женском (несколько жертвенном обычно) варианте. Мужское благородство синонимом не случайно имеет понятие "рыцарство", на которое прекрасный пол вовсе не претендует, хотя ценит это качество больше всего на свете.

Мы привыкли в духовной сфере противопоставлять (порой резко) то, что идет от внутренних, органично присущих личности свойств, тому, что порождается, так сказать, "жестом", ритуалом, игрой. Но тут, пожалуй, в нас говорит неумелый режиссер собственного бытия. Жест, как известно любому актеру, рождает чувство. И это очень важно, ибо простым усилием воли, желанием испытать благородное чувство оно не вызывается. А вот прибегнув к помощи "жеста", его вызвать можно. Чувство же, коль скоро око зародилось, возникло, - это уже не средство, не ритуал, не игра, а частица натуральной жизни. Чувство всегда органично, натурально, подлинно.

Жизнь наша не наполнится красотой и благородством, если мы станем просто ждать их появления, как манны с неба. Их надо уметь вызвать, организовать, породить. И тут незаменимы игра, ритуал, "техника"!

К сожалению, в свое время мы, воюя со всеми сословными предрассудками и привилегиями как помехой в нашем движении вперед, не научились отделять аристократию от аристократизма. В аристократизме есть, бесспорно, нечто, поддерживаемое искусственно, "нарочно", есть самовнушение, есть проявление честолюбия, игры. Но всегда ли это плохо, всегда ли от этого надо избавляться?

Один мой хороший знакомый, грузин, человек в высшей мере культурный и благородный, рассказывал, как ему в раннем детстве внушали: "Ты представитель прославленного княжеского рода, ты не можешь позволить себе вести себя как все! Ты не можешь сказать девочке грубое слово, ты не можешь пообещать и не выполнить, ты опозоришь своих предков, если солжешь!"

Да, мы знаем, как часто за такого рода рассуждениями прятались в прошлом притворство, лицемерие, высокомерие. Часто, но не всегда! Известно много случаев, когда благородные люди гибли, потому что не могли обесчестить свою фамилию ложью. Читая про такое, мы порой даже сердимся на "излишне щепетильных" аристократов (вспомним, как подло играл на этом благородстве многих дворян-декабристов Николай I), но как это все-таки прекрасно! Как по-мужски! И сколько пользы принесли такие люди человечеству на всех последующих этапах его развития тем, что навлекли "ложным пониманием дворянской чести" беду на самих себя и на своих ближних.

Правильно писал А. Блок в дневнике 14 июля 1917 года: "Вы меня упрекаете в аристократизме? Но аристократ ближе к демократу, чем средний "буржуа".

И почему, собственно говоря, такие понятия, как честь рода (фамилии), как аристократизм, должны оставаться привилегией уходящих в небытие классов?

Отец мой родился в семье рабочего самарской мельницы, жизнь прожил честно, в труде. Мать из крестьян, читать научилась самоучкой, писать не умела, хотя пробовала сочинять стихи. Без мужа осталась с четырьмя маленькими детьми (старшему - пять лет, мне, младшему, ровно месяц от роду) и старухой матерью, фактически не имея профессии (немного шила на машинке). И не спасовала, сохранила веселый, жизнестойкий характер, вырастила нас всех здоровыми, в уважении к людям, к труду, к нравственным нормам, дала всем образование, трем - высшее... Мы, ее дети, свою жизнь прожили, думается, честно - никто не был захребетником, никто не угодничал, не торговал совестью. Роду жены моей тоже краснеть не за что.

Мать ее всю жизнь работала бескорыстно, самоотверженно, отец с первого месяца войны до последнего дня ее провел на передовой, остальное время одержимо служил музыке... Почему, спрашивается, нашему сыну не гордиться принадлежностью к двум родам, честь которых надо особенно беречь хотя бы потому, что она ничем не запятнана? Почему ему не ощущать в своей жизни, в своем поведении ответственность не просто за себя лично? Ведь, как говорится, честь всех его предков теперь зависит от него и только от него.

Совершит он бесчестный поступок - и ляжет пятно на них на всех, уже беспомощных, незащищенных, лишенных возможности такие пятна смывать. И почему это дворянам надо предоставлять монополию на такое чувство, такую ответственность каждого перед лицом прошлого, настоящего и будущего? Право же, честный крестьянский, рабочий, интеллигентский род дает человеку ничуть не меньше оснований иметь аристократические манеры, чем дворянский или княжеский, представители которых порой гордились не заслугами предков перед обществом, не нравственной высотой их, а просто древностью летописных упоминаний, но ведь в этом-то отношении все люди в одинаковом положении - все, как говорится, потомки Адама и Евы.

Так что не стоит, по-моему, бояться культом предков оживить смешные споры о первородстве и пустое фамильное тщеславие. Все дело ведь именно в том, чтобы оно не было "пустым"; в том, чем гордиться, к чему стремиться, за счет чего добиваться успеха! Думается, не так уж и не прав был Джером К. Джером, когда писал: "Честь - не что иное, как высшая форма тщеславия... Есть тщеславие павлина и есть тщеславие орла Снобы тщеславны. Но ведь тщеславны и герои Будем помогать друг другу растить свое тщеславие. Но будем хвалиться не модными брюками и прическами, а честными сердцами, умелыми руками, правдивостью, нравственной чистотой и благородством.

Будем настолько тщеславны, чтобы никогда не унизиться до мелкого, подлого поступка. Настолько тщеславны, чтобы вытравить в себе мещанский эгоизм и тупую зависть. Настолько тщеславны, чтобы никогда не произнести жестокого слова, никогда не совершить жестокого поступка. Пусть гордится каждый, кто сохранит стойкость и прямоту благородного человека даже в окружении негодяев. И да заслужим мы право гордиться чистыми мыслями, великими свершениями и жизнью, полной высокого смысла!"

Прославленный английский юморист все время говорит тут о тщеславии, но ведь стоит нам начать соревноваться именно в том, что он перечисляет, и соревнование в тщеславие превратится в состязание в благородстве. А если так, то побольше бы нам подобного "тщеславия"! Ведь такими мы и друг другу приятны, и сами себе нравимся.

Чем нам дороги "чисто развлекательные", казалось бы, сочинения Дюма, Майн Рида, Вальтера Скотта, Фенимора Купера? И чего нам так болезненно не хватает порой в развлекательной литературе современных авторов? "Старые" романтики придумывали образы мужчин именно благородных во всем объеме этого понятия. Таких, которые, встречаясь со злом, с несправедливостью, не подсчитывали, не выгадывали, не торговались с судьбой, а устремлялись навстречу всем опасностям в порыве благородных чувств. А дав слово, выполняли его, даже если в результате этого оказывались в руках жестоких и подлых врагов, жаждавших их смерти. Чаще всего герои эти побеждали своих подлых врагов и физически, но главное для нас - их нравственная победа, их несгибаемое благородство, рыцарство, верность слову и чувству чести.