Влад Касторный - Отличники. От других…

– Спасибо тебе! Ты добрый и очень внимательный, Владик! – голос ее дрогнул. – Я никогда бы не подумала, что встречу парня, обладающего столь многими хорошими качествами, который к тому же, захочет со мной дружить! Обязательно сегодня расскажу Мишке по телефону.

Мы медленно пошли по камням к бетонной лестнице, ведущей к автостоянке. Я помог ей взойти наверх, поддержав на верхней ступеньке. На стоянке стояла белая «Волга» ГАЗ-2402 универсал, возле которой ходил Машин папа.

– Ну что, молодежь, пора нам ехать на обед. Вас подвезти, Владислав?

– Нет спасибо, я тут рядом в лагере живу. Мне тоже пора на обед. Все уже пошли…

– Ну, пока, Влад – голос Маши был теплым. – Мы же, еще увидимся?

– До свидания, – ответил я, и мысли путались в моей голове. – Спасибо вам за все! Вы с папой – замечательные!..– добавил я громко.

Я поставил сумку в багажное отделение и взял Машу за руку, помогая ей устроиться на переднем сиденье.

– Мы обязательно увидимся, – тихо сказал я. – Я приду сегодня часов в шесть купаться. Ты будешь?

– Хорошо, наверное, с мамой приеду ненадолго. Нам вечером на переговорный пункт нужно ехать, Мишке позвонить. Как он там экзамен сдал?

Захлопнув дверь, я отошел от машины. Федор Тимофеевич легко занял место водителя, завел мотор, и «Волга» с характерным урчанием выехала со стоянки, скрываясь за облаком пыли. Я медленно побрел к лагерю. Мне нужно было побыть одному и подумать. Я никогда не испытывал ничего такого раньше. Шел как во сне, автоматически поворачивая на нужные тропинки и находя в ограде лагеря калитку. Упершись в здание столовой, зашел, попутно обнаружив, что почти никого уже в ней нет. Механически прожевал картошку с котлетой, запив все это компотом, а потом сел на скамейку под кипарисом на аллее, по пути в жилой корпус. Мои мысли были далеко. Хотелось, чтобы никто мне не мешал. Я думал о моей новой знакомой. Думал о том, как могла произойти авария, как ей было больно сразу, и как должно быть ей было больно и страшно, когда она узнала, что на всю жизнь лишилась ноги, стала не такой как все дети, стала инвалидом. Какое мужество, силу воли она должна была иметь, чтобы преодолеть боль и заново научиться ходить, чтобы остаться собой, красивой жизнерадостной девушкой, сделать так, чтобы окружающие не подозревали об ее несчастье! Несмотря на жаркое солнце, мне стало холодно. Я подумал, что вряд ли смог бы выдержать даже десятую долю тех испытаний, которые выдержала Маша. Было стыдно за свою теплую, уютную размеренную жизнь, за то, что я пренебрегаю спортом и жалуюсь на отсутствие времени для физических упражнений. Я только сейчас начал осмысливать, что ничего еще в жизни не узнал и не испытал, и, в сущности, не готов к настоящим испытаниям. Сколько раз обещал себе заниматься ежедневно зарядкой и качать мышцы. Меня хватало дня на два, а потом были, как казалось, более важные дела. Хотелось играть, когда уже нужно было делать реальные вещи и принимать реальные решения, как у взрослых. Словом, пора было становиться взрослым. Я подсознательно чувствовал, что только в этом состоянии могу адекватно воспринимать мое новое знакомство и осознавать мои новые мысли и ощущения. Детство не соответствовало этому незнакомому статусу, и я дал себе обещание, во что бы то ни стало, поскорее стать взрослым, чтобы стать достойным Маши.

Я, должно быть, заснул на скамейке, потому что вздрогнул, почувствовав, что меня кто-то трогает за плечо. Сестра сидела рядом и будила меня.

– Что случилось? – спросил я, просыпаясь окончательно.

– Ты чего не в отряде? – сестра выглядела встревоженной, – Тебя все ищут…

– А сколько времени? – поинтересовался я, начиная злиться. – И зачем меня искать? Я что, маленький, ходить строем за пионерами?

– Ну, если немного и вырос за несколько часов, то это не считается. – В голосе сестры сквозил холодок сарказма. – Скоро пять вечера. И тебя ищет мама. Она в кружке детского творчества. А вечером мы идем в поселок на переговорный пункт, звонить папе домой. Здесь телефон опять не работает…

Выложив мне все новости, она немного успокоилась и попробовала расческой из своей сумки расчесать мои, наверное, слишком растрепанные волосы. Я резко отшатнулся от нее.

– Ты чего такой злой? На солнце перегрелся? – сестра посмотрела на меня подозрительно.

– Может и перегрелся! – огрызнулся я.

Досада, что меня побеспокоили, все еще не отпускала, и голос звучал как-то неоправданно зло. Я не хотел злиться на сестру, но не мог себя заставить смягчиться.

– А во сколько пойдете в поселок?

– В восемь, только и ты тоже пойдешь. Нам нужно сообщить папе номер поезда, которым мы возвращаемся домой, чтобы он нас встретил на такси, – сестра снова казалась невозмутимой. – А ты разве не хочешь поговорить с бабушкой и папой?

– Хочу, – я угрюмо уставился в асфальт, по которому ползли вереницей мелкие муравьи, таща толпой нескольких больших красных жучков, которым, похоже, было уже все равно, куда и кто их тащит. – Я в шесть пойду купаться, а потом после ужина приду.

– Как хочешь. – Как-то подозрительно легко согласилась сестра. – Только тебя все равно ждет в корпусе мама.

Я нехотя поднялся и побрел в здание, где находился кружок детского творчества. Мама учила пионеров делать поделки, рисовать и лепить из пластилина на стекле разноцветные картины. Одно время я тоже увлекся этой лепкой на стекле. Сестра мне рисовала контуры черной тушью, а я размазывал в них пластилин различных цветов. Мама даже несколько моих картин на выставке в лагере выставила. Потом стало скучно это делать.

Мама встретила меня апельсином, который я схватил и стал грызть как яблоко с кожурой. По майке потек желтый сок. Сумку с полотенцем и книжкой я бросил в угол.

– Ты пойдешь с нами, Владик? Мы позвоним папе, а потом поедим мороженое.

– Пломбир?

Мама кивнула.

– Пойду, только сначала искупаюсь. Я хочу попасть на пляж до ужина, – я развернулся, чтобы идти.

– Постой! Зайди в комнату и переодень майку. А можешь вообще-то надеть приличные шорты и кеды. Все-таки в городок едем. Там люди… – Мама не оставляла надежды научить меня следить за собой.

– Хорошо, мам!

Я все еще не решил для себя, рассказывать ли ей о своей новой знакомой. Сестре однозначно говорить не буду. Потом слова не смогу сказать, чтобы не нарваться на ее плоские шутки. Поколебавшись секунду, я уверенно вышел.

– Постой! Возьми полотенце, – мама выглянула в коридор, подавая мне сумку. – Не заплывай далеко.

– Ну, все, я пошел, мам, – протянул я.

Плетясь по аллее переодеваться, подумал, что Маше понравится, если она увидит, что я умею следить за собой, как взрослый. Забежал в комнату, быстро переоделся, смочил водой волосы, чтобы они, наконец, причесались, и выбрался с территории лагеря в направлении пляжа.