Тимофей Черепанов - Птицы в кадре. Записки фотоохотника

Рис. 8. Черногрудый (испанский) воробей, самец

Ещё одна птица, которую знают если не все, то большинство – белая трясогузка (Motacilla alba) , рис. 9. В народе эту птицу называют также плиска или плишка. Оба названия – говорящие. Трясогузкой она названа за манеру постоянно потряхивать хвостиком вверх-вниз. Происхождение второго менее очевидно, но на Урале, где я вырос на берегу реки Юрюзань, есть даже такой глагол: «плишить». Река быстрая, с каменистой бечевой. Редкий человек, придя на берег, не соблазнится одним из любимых занятий детства: пусканием камешков-плиток по воде. Вот это и называют словом плишить, потому что полёт трясогузки, которую там называют не иначе как плишкой, очень напоминает траекторию пущенного по водной поверхности камня. Взмах крыльев – подъём, потом короткий планирующий полёт и опять взмах. Вверх – вниз. Так же летают и некоторые другие птицы, например, дрозды, когда не очень спешат по своим дроздовым делам. Но именно у трясогузок другой манеры летать просто нет.

Рис. 9. Белая трясогузка

Весной трясогузки прилетают рано, когда снег ещё не сошёл с полей, а лужи по ночам замерзают: в начале апреля или даже в конце марта. Но первые трясогузки уже ходят по льду, находя проснувшихся насекомых, паучков и других беспозвоночных. Таких птиц называют насекомоядными. Зимовать в нашем климате они не могут, но не потому, что замерзнут, а потому, что им нечем питаться. Правда, трясогузки могут иногда питаться и растительной пищей, но это, вообще-то, для них нехарактерно.

Птичка эта доверчива и почти не боится человека. Их всегда можно увидеть на участке, особенно на газонах и дорожках, где они собирают насекомых. Но чаще всего трясогузки предпочитают голую землю: пашню, каменистые и песчаные берега рек и озёр, дорожные покрытия. Там им легче находить корм. Часто гнездятся вблизи жилья: в пустотах строений, в траве, где можно спрятать гнездо от хищников.

Самцы и самки белой трясогузки отличаются мало, но половой диморфизм у них всё же присутствует. Весной, в брачный период, чёрного цвета на горле, груди, шее и темени у самца больше, сам цвет более насыщенный, самочка же поскромнее (рис. 10). Осенью они практически неразличимы. У молодых чёрного цвета вообще нет и неопытный наблюдатель может даже принять их за других птиц (рис. 11—14).

Рис. 10. Самочка белой трясогузки

Рис. 11. Птенец (слёток) белой трясогузки

Рис. 12. Молодая белая трясогузка

Рис. 13. Белая трясогузка (молодая птица)

Рис. 14. Белая трясогузка кормит слётка

Для фотографа трясогузка, как и воробей – учебная модель. Они всегда на глазах, подпускают близко. Это только кажется, что птицу легко сфотографировать, на самом же деле этому надо долго учиться. Да и техника нужна соответствующая. Прежде всего нужен объектив с фокусным расстоянием хотя бы в 300 мм, а лучше 500—600. Съёмка с рук при таких фокусных немыслима без стабилизатора изображения. Купить сейчас можно всё, но цены на хорошую оптику кусаются. Цифровые зумы лишь увеличивают масштаб изображения за счёт потери в качестве. Да и вообще снимать птиц дешёвыми «мыльницами» – занятие бесполезное. Огромный диапазон фокусных расстояний объективов в таких камерах – всего лишь маркетинговый ход для привлечения неискушённых в этой технике покупателей. Как и пресловутые мегапиксели крошечных матриц. Это лишь магия больших цифр, призванная завлечь покупателя. Увидев меня где-либо в парке с объективом, похожим на самоварную трубу или на небольшой гранатомёт – у каждого свои ассоциации – люди (а сейчас все люди – фотографы, даже дети) часто интересуются этой техникой. Обычно задают два вопроса: «Сколько в камере мегапикселей?» и «Далеко ли бьёт объектив?». Ответ на первый вопрос обычно разочаровывает спрашивающего, потому что у него в «мыльнице» этих мегапикселей больше. Второй вопрос уже меня ставит в тупик, потому что ответа на него нет и быть не может: объектив – не ружьё и не наблюдательный прибор. Приходится отшучиваться: «Достаёт до Луны». Хотя такой объектив с камерой даёт такое же увеличение, как хороший бинокль, да ещё и со стабилизированным изображением, поэтому я его использую на фотоохоте как «два в одном». Правда, для собственно наблюдения бинокль или зрительная труба намного удобнее, у них больше поле зрения и меньше вес. Зеркальная камера с объективом 500 мм весит до трёх килограммов – руки отвалятся, если смотреть постоянно, да и аккумулятор быстро разряжается при работе стабилизатора.

Однажды я просто, что называется, от скуки наблюдал таким образом за трясогузками, устроившими гнездо под крышей соседского гаража на даче. Птенцы уже вывелись, и оба родителя носили им корм, набирая полный клюв насекомых. Вдруг я заметил, что у папы-трясогузки (или трясогуза?) нет пальцев на одной ноге – культя вместо ступни (рис. 15, 16). Инвалид. То ли отморозил где, хотя это вряд ли – ноги у птиц не мёрзнут, то ли кошка откусила, то ли ещё что. Как-то в Крыму я тоже снимал трясогузку, лапа которой запуталась в нитке. Птица что только ни делала, чтобы от неё избавиться, но только сильнее запутывалась. Что было дальше, не знаю, но птицы нередко и погибают, попав в подобные силки. На моих глазах как-то галка пыталась достать из пластикового пакета остатки еды и захлестнула пакет на своём горле. Пытаясь освободиться, она взлетела на дерево, в результате чего пакет с грузом сделал ещё один оборот вокруг шеи. Помочь ей было ничем нельзя, и я просто ушёл, не в силах дальше смотреть на это невольное самоубийство.

Трясогузка-папа из-за своего уродства ходил вприпрыжку, не мог сидеть на проводе или на ветке дерева, как делала его (или её?) подружка, однако корм носил исправно. Вот он подлетает к гнезду с гусеницей в клюве (рис. 17), вот идёт по дорожке (рис. 18). Не каждый человек, попавший в подобную ситуацию, сохранит мужество, а наш герой не только не сдался, но и сумел завести семью, вырастить детей. Чем не пример для подражания?