Александр Горбунов - Пушкин и Пеле. Истории из спортивного закулисья

В один из моментов Геннадий обратил внимание на активность румынского полузащитника «Терека» Флорентина Петре. «Интересный футболист, – сказал Орлов. – Очень опытный. Ему тридцать два года. Он 166 раз выступал в составе сборной Румынии. Надо же, такой титулованный игрок – вдумайтесь только: 166 раз! – и приехал играть к нам. Ну, ладно…» В это время Тимощук, ознакомившись со списком игроков грозненского клуба, робко заметил: «Знаете, Геннадий Сергеевич, а 166 – это его рост».

Василий Арсеньевич Жильцов до приезда в Москву, где он руководил отделом спорта в журнале «Смена», а потом возглавлял издательство «Физкультура и спорт», работал в тбилисской русскоязычной молодежной газете и курировал раздел спорта.

Он рассказывал мне, как однажды в редакцию пришла девушка и принесла письмо, в котором она и ее подруги по ткацкой фабрике обратились с просьбой к газете рассказать о молодом тогда виде спорта – биатлоне. «Меня, – вспоминал Василий Арсеньевич, – просьба эта, признаться, удивила, но я заверил девушку, что мы обязательно расскажем подробно читателям о биатлоне».

Девушка, поблагодарив, ушла, а минут через пять в кабинете Жильцова появился один из внештатных авторов газеты Генрих Хачкованян. Позже он, как и Василий Арсеньевич, тоже переберется в Москву и будет работать в спортивной редакции ТАСС. А пока он, молодой журналист, пришел к Жильцову с новыми идеями для материалов. Предложил одну тему, затем другую. А потом говорит: «Слушай, Вася, тебе не нужна статья про биатлон? Я вот сегодня ее написал». И достает из портфеля несколько листочков.

Василий Арсеньевич сначала обомлел, потом все понял и листочки взял. Материал начинался так («Я запомнил это на всю жизнь», – сказал мне Жильцов): «„Паф-паф-паф“, – раздались в лесу выстрелы. „Что это такое?“ – подумает удивленный читатель.»

В 1997 году в рамках празднования 100-летия российского футбола в Лужниках устроили матч сборной России со сборной ФИФА. Команду звезд тренировали Бобби Робсон и Бора Милутинович. Жили гости в «Президент-отеле». За день до игры они отправились разминаться на резервное поле лужниковского стадиона. В назначенный час автобус заехал за сборной ФИФА в гостиничный двор через боковые ворота, а выезжать должен был – места для разворота не было – через главные. На них висел огромный амбарный замок. Кто-то из персонала побежал искать охранника. Нашли. Охранник никак не мог открыть замок – впору ломом поддевать. Прибежал еще один охранник. Еле-еле минут через десять замок им открыть все же удалось. Пока они обливались потом у ворот, Робсон, как потом рассказал переводчик Савелию Мышалову, которому отвели роль врача команды звезд, спросил, повернувшись к Милутиновичу:

– И как это они умудрились запустить в космос Гагарина?

В 1992 году ЦСКА стал первым российским клубом, попавшим в групповой турнир Лиги чемпионов. Выставил он на предварительном этапе не кого-нибудь, а «Барселону».

В подобное развитие событий никто, понятно, не верил. Особенно после того, как в первом матче в Москве команды сыграли 1:1. Перед московской встречей Йохан Кройф говорил, что у ЦСКА «лишь одно преимущество – холод». Российское телевидение проигнорировало трансляцию ответного матча в Барселоне: какой смысл тратить деньги на показ игры, исход которой, по мнению всех без исключения специалистов, был предрешен. Даже тогдашний президент ЦСКА Виктор Мурашко, понимая, что все ясно, купеческим жестом объявил команде премиальные: по 20 тысяч долларов за выход из группы каждому – огромные по тем временам для России деньги.

Мурашко рассказывал мне, что когда «Барса» повела на «Камп Ноу» в счете – 2:0, он подумал, что психологически поступил совершенно правильно, назвав заоблачную сумму премии. Все-таки футболисты должны были знать, что клуб в состоянии решать мотивационные моменты. Когда же ЦСКА сравнял результат, а потом забил третий, победный гол, Мурашко схватился за голову и стал судорожно соображать, где взять деньги – слово ведь надо держать? Нашел. И пусть не сразу, постепенно, но – выплатил.

Похожая история произошла с «Локомотивом», отправившимся на еврокубковый матч в Мюнхен в гости к «Баварии». Президент «Локомотива» Валерий Филатов пошел по пути Мурашко: назвал по приезде в Баварию какую-то заоблачную сумму за победу, а после того, как Евгений Харлачев в контратаке забил немцам единственный в матче гол, принялся обзванивать потенциальных спонсоров.

Хрестоматийной стала история с отменой гола в матче чилийского чемпионата мира 1962 года СССР – Уругвай, решавшем, какая из команд продолжит борьбу в турнире. При счете 1:1 (первый гол, кстати, советские футболисты забили в контратаке, начатой Нетто, продолженной Игорем Численко и завершенной Алексеем Мамыкиным) Численко мощно пробил справа низом. Мяч оказался в воротах. Но попал он в них сбоку через дырку в сетке, образовавшуюся из-за плохо прикрепленных колышков. Судья показал на центр, уругвайцы принялись бурно протестовать. Один из габаритных защитников сборной Уругвая (Игорь Леонидович Численко, рассказывая во второй половине 80-х годов мне и моему коллеге Юрию Лукашину об этом эпизоде, не мог вспомнить его фамилию; скорее всего, это был Мендес) приподнял щуплого (рост 171, вес 68) Численко и понес к судье. Нес недолго, потому что к паре подбежал Нетто и спросил: «Игорь, был гол?» «Нет», – ни секунды не раздумывая, ответил Численко, которого Мендес поставил на землю. Нетто, иностранными языками не владевший, жестами объяснил итальянскому арбитру ситуацию, и засчитанный уже гол был отменен. За минуту до конца встречи Валентин Иванов забил победный мяч.

Сегодняшним футболистам поступок Нетто и его партнеров не понять. Они готовы повторять иные «подвиги», в частности, Марадоны и Тьерри Анри, и радоваться собственной нечестности.

В советские времена руководителей футбольных Федераций в союзных республиках старались назначать. Формально, конечно, – выбирать, потому что, согласно правилам ФИФА, Федерации футбола – организации общественные и в их дела не имеет право вмешиваться государство. Но в СССР президентов Федераций повсеместно назначали, и ФИФА делала вид, будто не замечала этого.

Назначили обычно людей, за футбольными кулисами считавшихся «свадебными генералами», – они ничего, по сути, не решали, поскольку по-настоящему спортивными процессами руководили главы соответствующих отделов и управлений Спорткомитетов – союзного и республиканского.

Но, случалось, Федерации возглавляли, правда, недолго, и сильные личности. Такой был, например, генерал Джинчерадзе, «поставленный» на Федерацию футбола Грузии. Партийные и государственные начальники авторитетами для него не были. Он разговаривал с ними, как, впрочем, и со всеми, с кем сводила его жизнь, жестко. Бесцеремонность Джинчерадзе, однако, какое-то время терпели, потому что в футбольных кругах Грузии к нему относились с нескрываемым уважением.