Николай Берг - НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ.

Сам удивляюсь - с чего такой праздник - прямо светлый день наступил. А это нифига не день, это мы еще глубже продвинулись в кишечнике. Звук битой бутылки и громкое ффух - и тут же свет… бутылку с бензином в нас швырнули, да не попали в окно, выше шмякнулась - вот бензин снаружи и горит. Не знаю - видно ли нас, но врага я точно не вижу сквозь огонь.

Лопается стекло, сыплется вниз.

Выдергиваю из лифчика магазин, меняю. В голову приходит повалить на пол обшарпанный шкаф - боком. Так он прикроет нас от наблюдения из окна. Створка распахивается, бьет больно по ноге, в пустом шкафу какието унылые тряпки, о, вот свезло - палка для вешалок - сгодится как шина. И тряпки эти сраные - тоже.

Раненый полулежит в тесном коридорчике, Тимур вертит головой, сидя рядом и воинственно держа стволом вверх пакистанский ТТ. Да, ногато у раненого не нравится мне совсем - она искривлена в самом неподходящем для нас месте - и я вижу, что тут у нас травматический огнестрельный перелом бедренной кости. От счастьето! В тесном совмещенном санузле мешком лежит другой раненый.

- Тимур - этого раненого с пола перевали в ванну.

- И унитаз выломай! - неожиданно заявляет между стонами раненый.

- Ты чего, земеля - унитазто тебе чем помешал? Мы ж в говнах потонем?

- Делай! Не спорь, придурок, делай! Выкинь его нах!

Лопается еще пара стекол. Трещит очередь нашего оппонента снаружи, пули хлопают о стенку, на улице тоже трескотня и бахает дважды наш стрелок. Я за это время ухитряюсь отломать кусок деревянного плинтуса - как раз между здоровенных гвоздей, которыми когдато его приколотили, и, изрядно потея от четкого осознания первого в жизни наложения примитивных шин на перелом бедра, да еще и в одиночку - положеното втроем, приматываю осторожно ногу тряпками к импровизированным шинам. И по длине - шина должна быть от подмышечной впадины, но у меня нет такой палки раз, а два - не влезет он в санузел при такой шине. А прятаться ему можно только там - отчетливо прет дымом и его серая пелена ползет над нами постоянно и очень быстро сгущаясь и приближаясь к нам.

- Две минуты - отчетливо говорит раненый.

- Что?

- Пожар в квартире - за пять минут все горит. У нас - две минуты.

- Что делатьто?

- В сортире отсиживаться. Ремер не бросит! Продержаться надо!

Тимур наконец с хрустом выламывает унитаз. Растерянно смотрит на нас.

- Выкинь его нахрен! - рявкает раненый.

- Он грязный! - возражает парень, брезгливо глядя на древний фаянс. Белоручка выпрямляется в санузле, его голова скрывается в серой пелене дыма и тут же Тимур приседает, надсадно кашляя - хапнул дыма на вдохе.

- Выкидывай нахер, идиот, потом отмоешься! Иначе сдохнем тут все, и никто нас мыть не будет!

Швыряю белоручке какуюто мерзкую тряпку - если это и было женским платьем, то очень давно - и он, обрадованный этим компромиссом со своим чистоплюйством, заматывает унитаз тряпкой и вышвыривает сверток в комнату.

- Ногу не приматывай! - останавливает меня раненый, когда я пытаюсь примотать больную ногу к здоровой.

- Хуже будет!

- Вряд ли, а мне рабочая нога нужна. Давай в сортир тащи!

Дым заметно опустился ниже, теперь чтоб дышать - надо стоять на четвереньках. И жарко стало очень.

Тимур ухватившись за подмышки тянет бойца в санузел, я как могу стараюсь, чтоб раненая нога поменьше шевелилась - в первобытном обществе кинжалами и копьями из острых отломков костей даже мамонтов с носорогами убивали, а тут у раненого в бедре - пучок таких костяных ножей и кинжалов - и все они уже воткнуты ему в живое мясо, а рядышком там - сосуды и нервы. В самом лучшем случае при переломе бедра - кровопотеря поллитра сразу, а тут и до трех литров легко может быть. Все, втащили!

- Дверь закрывай! - продолжает командовать раненый.

Нет, не пойдет - я после своего стремительного стриптиза как голый - а все мое разбросано там, где горит. Поспешно, на четвереньках под дымом проскакиваю эти пару метров грязнючего пола - хватаю, что подворачивается под руку - сверкнувший в глаза брелок со связкой ключей, распластанную по полу куртку и распахнутую сумку. Лицо печет нестерпимо, все вроде забрал, бегом на четвереньках назад, в сортир…

Хлопаем дверью. В тусклом свете фонарика, который боец выудил откудато из своих карманов можно оценить обстановку. Паршивая обстановка, если честно. Под дверью - щель в два пальца светит красным и отчетливо ползет нежный пока волнистый дымок.

В санузле задымлено весьма густо, а у меня еще этот молчун в ванной скрючившийся.

- Марлю, марлю намочи! Дышать через мокрую марлю! - требовательно кашляет снизу раненый.

- У меня только спирт и йод! - огрызаюсь в ответ, хотя чую, что он прав - в гортани как перцем сыпанули и гнусно щекочет в груди - бронхи реагируют на дым, сейчас начнут бороться.

- Моча у тебя есть и у твоего барчука! Или вон кран открой - может, еще вода в стояке осталась! Да чем хочешь кхекхекхе мочи!

- Кхы - кхы, Тимур, кхы, делай, что слышал - марля в сумке - кран сам видишь где! Фонарем сюда свети. Слышь, кхы, эй на полу - мне свет нужен с раненым разбираться!

- Кхе, а чо корячиться, все равно сдохнем!

Слышу звук полновесной затрещины и одновременно оханье Тимура и стон пошевелившегося резко раненого.

- Делай, мозг целлюлитный, не умствуй - тогда живы будем, кхекхе - кхе, не такое видали! Делай, давай, давай, шевелись! И не там дыши, дурик, сюда дыши из дырки! Меня подвинь, не дотянуться мне!

- Ты о чем там бредишь? Кхыкхыкхы…

- В канализации сейчас воздух чище, чем тут. Им дышать можно. Из этой унитазной дырки. Во, видишь, я не кашляю уже. Чем выше - тем дымнее, закон. Снизу дыши!

- Сейчас стошнит! - чуть не плачет Тимур. Городской культурный мальчик, а тут такое…

- Я тебе сблюю, сосунок! Дыши, давай, не ссы, прорвемся! Медик, у тебя в куртке что ценного?

- Много всего, кхекхекхекхе.

- Я сейчас все выгребаю, слышь - надо щель внизу заткнуть под дверью.

- Рация у меня там кхекхекхекхе! И патроны!

- Принято! Эй, пацан, маски с марли мокрой сделал?

- Вот.

- Вода осталась?

- Нет, мало было.

А кашлятьто они перестали, точно! Приседаю рядом с ними, чувствую, что из грязной круглой дырки в полу бьет холодная струя дурно пахнущего, но куда как лучшего для дыхания воздуха, чем тот, что у нас тут выше пояса. Ято был уверен, что стоит сковырнуть унитаз и нас тут фекалиями зальет, а оно вишь как. Значит, не врал мне мой дружок, что крысы бывает, из унитазов вылезают.

Моя многострадальная куртка с вывернутыми пустыми карманами, пинками запихивается под дверь. Перед этим Тимур, явно стесняясь, еще и мочится на нее под грозные понукания лежачего пациента.

Становится темнее, но явно - дышать легче. Мокрая марля в несколько слоев тоже службу сослужила - уже не давимся изнуряющим кашлем. А так - чутьчуть деликатно покашливаем. Перевязать свою рану боец не дает, требует, чтобы я его дружка сначала осмотрел. Ну, с этим я спорить не буду - все равно самая кровопотеря у него - внутренняя, лежал он довольно долго и на лестнице и в коридоре - и натекло под ним немного.