Август Дерлет - Таящийся у порога

– Миссис Бишоп, вы когда-нибудь слышали о Мисквамакусе?

– Он был великий мудрец из племени вампанаугов. Я слыхала о нем от дедушки.

– И этот мудрец, миссис Бишоп…

– О, можете не спрашивать. Он знал. Биллингтоны были и в его время, вы прекрасно знаете. Мне незачем вам рассказывать. Я старая женщина. Скоро уже меня не будет на земле. Мне не страшно говорить. Но вы все найдете в книгах.

– Каких книгах?

– В книгах вашего прапрадедушки; вы все найдете там. Если вы умеете их читать, они скажут вам, как Это отвечало с холма и как Оно вышло из воздуха, как бы прилетело со звезд. Но у вас не получится, как у него. А если получится, помилует ли вас Тот, чье имя нельзя называть? Он ждет снаружи и полон сил, как будто Его послали обратно только вчера. Для этих вещей нет такого понятия, как время. И такого, как пространство, тоже нет. Я бедная женщина, я старая женщина, я недолго пробуду на земле, но я вам говорю: я вижу Их тени вокруг вас, где вы сидите. Они порхают и парят вокруг. И ждут. Не вздумайте выходить и кричать среди холмов.

Дюарт слушал с возрастающим беспокойством. У него по спине поползли мурашки. Сама старуха, обстановка, звук ее голоса – все было жутким. Несмотря на то, что он находился в стенах этого старого дома, Дюарт почувствовал давящее и зловещее вторжение тьмы и нависающей над ним ужасной тайны холмов, увенчанных камнями. У него появилась жуткая и непонятная уверенность в том, что нечто смотрит на него, как если бы старики из Данвича следовали за ним вместе с огромной молчаливой компанией за их спинами, подслушивая разговор. Вдруг комната показалась ему наполненной живыми существами, и в мгновение, когда Дюарт попал в ловушку своего воображения, голос старухи вновь сменился ужасным старческим хихиканьем.

Он резко встал.

Чувство отвращения, которое он испытывал, видимо, передалось старой карге. Ее хихиканье сразу оборвалось, а голос зазвучал подобострастно и жалобно:

– Не делайте мне вреда, хозяин. Я старая женщина, и мне недолго осталось жить на этой земле.

Столь явное свидетельство того, что его боятся, странно позабавило и одновременно встревожило Дюарта; он не привык к раболепию, и это подобострастное отношение несло в себе что-то тошнотворно-пугающее, чуждое его натуре. Он знал, что причиной тому не страх перед ним, а легенды о старом Илии, и это было вдвойне отвратительно.

– Где я могу найти миссис Джайлз? – коротко спросил он.

– На другом конце Данвича. Она живет одна с сыном. Говорят, что он немножко тронутый.

Не успел он ступить на крыльцо, как опять услышал за спиной мерзкое хихиканье миссис Бишоп. Преодолевая отвращение, он остановился и прислушался. Хихиканье постепенно уступило место бормотанию, но, к величайшему удивлению Дюарта, старая карга говорила не на английском, а на каком-то гортанном языке, звучавшем безмерно пугающе в заросшей долине среди холмов. Он слушал, несколько оробев, но с возрастающим любопытством, стараясь запомнить то, что бормотала старуха. Он примерно определил, что эти звуки являлись сочетанием хрюкающих слогов и придыхательных согласных,– это было ни на что не похоже. Он даже попытался записать их на обратной стороне конверта, извлеченного из кармана, но, перечитав написанное, он осознал, что перевести эту галиматью невозможно. “Н'гей, н'гэ' гаа, шоггог, й'аа, Ньярла-то, Ньярла-тотеп, Йог-Сотот, н-йа, н-йа”. Бормотание продолжалось еще некоторое время, но он бросил записывать, так как это было простое повторение и перестановка примитивных слогов. Смотря на свои записи, Дюарт был совершенно сбит с толку. Женщина явно была почти неграмотной, суеверной и доверчивой, но эти странные образчики фонетики предполагали знание какого-то иностранного языка, и, исходя из опыта своей учебы в колледже, Дюарт был почти уверен, что они имели не индейское происхождение. Он с некоторым сожалением подумал о том, что, вместо того чтобы больше узнать о своем предке, он, похоже, все глубже погружался в водоворот тайны или, вернее, тайн. Отрывочные речи миссис Бишоп задавали новые загадки, которые казались никак не связанными с другими вещами, за исключением туманного намека на Илию Биллингтона или по крайней мере на само имя “Биллингтон”, как если бы это был химический катализатор, заставляющий выпадать в осадок ливень воспоминаний, значение и смысл которых нельзя было уловить из-за отсутствия общей конструкции.

Он аккуратно сложил конверт, чтобы не помять свои записи, сунул его опять в карман. Теперь, когда в доме наступила тишина, сравнимая с утихшим ветром в кронах деревьев, росших у дома, он направился к машине и поехал обратно по дороге, по которой приехал, через деревню, где темные, молчаливые фигуры скрытно и пристально наблюдали за ним из окон и дверных проемов, туда, где, как он полагал, находился дом миссис Джайлз. “На другом конце Данвича”, как туманно выразилась миссис Бишоп, стояли три дома, подходящих под это определение.

Он попытал счастья в среднем, но на стук никто не ответил. Тогда он отправился к последнему из трех в длинном ряду, соответствовавшем трем кварталам Архама. Его приближение не прошло незамеченным. Едва он повернул к третьему дому, как большая сгорбленная мужская фигура выскочила из кустов, росших вдоль дороги, и побежала к дому, громко крича:

– Ма! Ма! Он идет!

Дверь открылась и поглотила его. Дюарт, размышляя о растущих свидетельствах упадка и вырождения в этой Богом забытой деревушке, решительно последовал за ним. Крыльца не было; дверь находилась точно в середине унылой, некрашеной стены. Дом выглядел хуже сарая, почти отталкивающе своей нищетой и убогостью. Дюарт постучал.

Дверь открылась, и он увидел женщину.

– Миссис Джайлз? – он приподнял шляпу. Она побледнела. Он почувствовал ее резкую досаду, но решил не отступать. Любопытство было сильнее.

– Я не хотел напугать вас,– продолжал он. – Правда, я не мог не заметить, что мое появление пугает жителей Данвича. Миссис Бишоп оно тоже напугало. Но она оказалась настолько любезной, что сказала мне, кого я ей напоминаю. Моего прапрадеда. Она сказала также, что у вас есть портрет, который я могу посмотреть.

Миссис Джайлз отступила назад, ее длинное узкое лицо было уже не таким мертвенно-бледным. Уголком глаза Дюарт заметил, что рука, которую она держала под своим фартуком, сжимала крошечную фигурку. Он видел ее только одно мгновение, когда сквозняк приподнял фартук, но и этого было достаточно, чтобы узнать в ней что-то родственное колдовским амулетам, найденным в германском Шварцвальде, некоторых частях Венгрии и на Балканах: амулет, охраняющий от духов.

– Не вздумай впустить его, ма!

– Мой сын не привык к чужим людям,– сказала миссис Джайлз. – Если вы немножко посидите, я достану картинку. Она была нарисована много лет назад и перешла ко мне от моего отца.