Александр Строганов - Акт

Бобо. Молодой, говоришь?

Адель. Молодой. Вот у него и прыщик.

Бобо. Молодой в доме мне тем более не нужен. Сейчас мы его вынесем.

Адель. Куда вынесем?

Бобо. В укромное место, куда же еще. В таких случаях выносят в укромные места, это я знаю.

Адель. Откуда ты это знаешь?

Бобо (Улыбается). Откуда я знаю? Я тебе скажу, если ты подзабыла. Я все повидал на своем веку. Забыла?

Адель. Я ничего не забыла.

Бобо. Так неужели ты думаешь, что я не знаю, как нужно поступать в подобных случаях?

Адель. Да как же так?

Бобо. Или ты думаешь, что я никого никогда никуда не выносил в укромные места?

Адель. Ты?

Бобо. Я.

Адель. Ты?!

Бобо. Тысячи раз. Десятки тысяч раз, сотни тысяч раз. Иногда мне кажется, что я только и делал в этой жизни, что выносил кого-нибудь куда-нибудь в укромные места. Быть может от того меня и парализовало.

Бобо берет край простыни и волочит раненого с кровати. Адель цепляется с другого края и пытается противостоять Бобо .

Бобо. Ты тянешь не в ту сторону.

Адель. Не дам!

Бобо. Ты тянешь не в ту сторону! Зайди с моего края.

От всей этой возни раненый падает с кровати. Адель кричит и падает рядом с ним в обморок .

Бобо (Садится на край кровати, вытирает лоб). Вот она-молодость! Никуда не годятся. Однако, как они прекрасны. Дети! Совсем дети! Как они прекрасны, когда молчат, не проказничают. Глаз не оторвать. Но это-только когда молчат, а как принимаются что-нибудь делать, тяжкий труд следить за ними, направлять их. Попечительство. Мой крест. Как хочется отказаться от всего этого. Вот так взял бы их теперь, положил в коробочку с ватой, среди елочных игрушек и любовался. Надоело-закрыл, захотел полюбоваться-вот они, на месте. Мои. Принадлежат мне. Не друг-дружке, а мне. И всегда моими будут. Поиграл, когда поиграть хочется. Наигрался-убрал. Знаю, лежат себе тихонечко. Красивые. Новенькие. Ничего предосудительного не позволяют себе. Прекрасная, прекрасная жизнь. В моем возрасте тоже игрушки требуются, и, может быть и в большей степени, нежели в детстве. Но так, увы, не бывает.

Попечительство. Святое дело. (Наклоняется над Аделью и бьет ее по щекам, как обыкновенно поступают в случаях обморока). Поднимайся, Адочка, вставай, поднимайся! У нас совсем нет времени на обмороки. (Бьет Адель по щекам). Вставай.

Адель (Открывает глаза). Где я?

Бобо. Дома.

Адель. Что со мной?

Бобо. Ты отдыхала. Ты очень устала и тебе захотелось отдохнуть. Ты так много работаешь, любовь моя.

Адель. Я устала?

Бобо. Да, сначала ты кормила меня, потом мы пытались вынести факельщика, потом ты стремительно уснула, и вот, наконец, глазки твои открылись, любовь моя. С добрым утром.

Адель. Мы никуда не понесем его. Ты слышишь?

Бобо. Я хорошо тебя слышу.

Адель. Мы никуда не понесем его.

Бобо. Почему?

Адель. Он останется здесь. И я позову врача.

Бобо. Кого?!

Адель. Врача.

Бобо. Того чужака, что прописал мне паралич?

Адель. Хорошо, позовем другого, если этот тебе не нравится.

Бобо. И что мы ему скажем? Скажем, что убили человека?

Адель наклоняется к раненому, слушает его сердце .

Адель. Не могу понять.

Бобо. Что еще случилось?

Адель. Не могу понять.

Бобо. Что ты не можешь понять?

Адель. Я не слышу сердца.

Бобо склоняется над раненым. Берет его руку, пробует пульс .

Бобо. Ну вот, видишь?

Адель. Что?!

Бобо. Ты противишься мне, а не нужно противиться человеку, все повидавшему на своем веку никогда. НИ-КОГ-ДА.

Адель. Что?!

Бобо. Exitus Letalis.

Адель. Что ты говоришь, я ничего не понимаю?

Бобо. Exitus Letalis. Это мы так говорим, когда ничего уже нельзя сделать. Говорим, чтобы было непонятно, и не так страшно.

Адель. Кто «вы»?

Бобо. Люди знающие толк в медицине.

Адель. Да выражайся ты яснее, он что, умер?

Бобо. Именно так. Из этого я делаю заключение, что это, вероятнее всего был факельщик. Обыкновенный человек непременно попытался бы побороться за свою жизнь. Так принято. От него немедленно нужно избавиться.

Пауза .

Адель (Бледнея) . Ты уверен?

Бобо. Я тебе даже по-латыни сказал, раз уж мой русский в последнее время так трудно до тебя доходит. Бедный факельщик! Вот теперь и мне стало его немного жаль. Мог ли он предположить, что нарвется на меня, ко всему готового человека! Бедный факельщик!

Пауза .

Адель. Человек.

Бобо. Факельщик.

Адель. Человек.

Бобо. Опять двадцать пять, откуда ты знаешь?

Адель. Знаю.

Бобо. Откуда ты знаешь?

Адель. Он из театра.

Бобо. Что?

Адель. Он из театра.

Пауза .

Бобо. Вот оно! (Пауза). Что?!

Адель. Из театра!

Бобо. Из театра?

Адель. Да, я видела его там.

Бобо. Вот оно как? То-то ты говорила про запах театра, еще что-то.

Адель. Я говорила.

Бобо. Вот-вот, не могла бы ты повторить все, дословно, теперь каждое слово имеет большое значение?

Адель. Я не смогу повторить дословно. Я уже не помню, что говорила тебе.

Бобо. Это был страстный монолог. Такие вещи не забывают, если, конечно, не придумывают на ходу, чтобы запутать. Ты ведь не хотела меня запутать?

Адель. Нет.

Бобо. Может быть ты хотела меня удивить, совсем как прежняя моя женушка, царствие ей небесное?

Адель. Нет.

Бобо. Царствие им небесное.

Адель. Нет.

Бобо. Тогда слушаю тебя. Мне в этой истории нужно все понять.

Адель. В том, что я говорила тебе трудно разобраться. Это-ощущения.

Бобо. Что?

Адель. Ощущения.

Бобо. Что это такое?

Адель. Чувства.

Бобо. К кому?

Адель. Что, «к кому чувства»?

Бобо. К кому, к кому?

Адель. Ни к кому.

Бобо. А может быть к нему?!

Пауза .

Бобо. Ты говорила что-то там про любовь к одному, другому, третьему. пятому.

Адель. Пятый акт.

Бобо. Что?

Адель. Пятый акт. Уже был звонок.

Бобо. Звонок? Какой звонок?

Адель. Спектакль в театре закончен, но действие продолжается.