Евгений Подгаевский - Муха, или Шведский брак по-русски

— Оставь их для конюшни. Не поможет и не проймёт — всё вытерпят, ещё и страдальцами себя выставят… Вот что. Надо им нос утереть! И не просто утереть, а хорошенько щёлкнуть по носу! Обоим! Зови сюда Любу и соседскую тётку Нюрку.

— А тётку Нюрку зачем?

— Ладно, её пока не надо. Я потом сама.

Гордой и независимой походкой Люба вошла в офис местного почтового отделения. Из посетителей никого не было, и две молодые почтовые служащие за барьером ей сразу же приветливо улыбнулись.

— Добрый день! — поприветствовала их Люба, и они ответили ей тем же.

— Наконец-то Вы к нам зашли, — сказала одна из работниц. — В окно-то мы Вас уже давно заприметили, да только Вы всё мимо и мимо…

— Не было необходимости, девочки. А теперь появилась. Не найдётся ли у вас глянцевых журнальчиков про красивую иностранную жизнь, а конкретнее — про шведскую?

— Конечно, выбор очень широкий… Вот, присаживайтесь, посмотрите.

Люба присела за столик для посетителей и стала изучать яркие лощёные журналы.

— Вы ведь Василия Сергеевича Штопорова супруга? — спросила вторая почтовая служащая.

— Да, — Люба оторвалась от журналов. — А что?

— Просто мой муж работает в коллективе, которым руководит Ваш Василий Сергеевич. Вы знаете, муж говорит, все ребята там очень хорошего о нём мнения. С его приходом, говорят, на производстве стало больше порядка.

— Спасибо, — поблагодарила Люба. — Я ему передам. Может быть, не сегодня, но обязательно… Вот эти два номера меня устраивают.

— Один третий и один четвёртый? — решила уточнить сотрудница.

— Нет, два третьих.

— Два одинаковых? Вы не ошиблись?

— Нет, не ошиблась. Для меня и моей подруги.

Как-то так получилось — бывают же совпадения! — вечером, когда наши две семьи ужинали (каждая у себя) разговор в домах почему-то вышел на сходную тему.

Петя, как обычно, склонил голову над тарелкой с борщом.

— Сметанкой приправь, — заботливо сказала Валя. — Забыл?

— Ох! — спохватился Петя. Добавил большую ложку сметаны. — Забыл. А всё почему? Потому что борщ у Вас, мама, всегда вкуснющий и без сметаны. Что бы мы без Вас делали!

Мария Семёновна ничего не ела — сидела за столом и рассматривала через очки с толстыми стёклами страницы в каком-то лощёном журнале.

— Валя не хуже моего варит, — махнула она ладошкой.

— Валентине то некогда из-за работы, то неохота из-за усталости, — ответил Пётр. — Я это не в осуждение тебе, Валя, говорю, нет, просто отметить мамину заслугу.

Мария Семёновна и Валя переглянулись, улыбнулись, покачали головами: ну и льстец!

— Значит, мамин борщ скрепляет нашу семью? — сделала вывод Валя.

— Угу, — кивнул Петька, работая ложкой. — Как цементный раствор.

— Ну вот, сравнил мой борщ с цементом! — Мария Семёновна вроде даже обиделась. А может в шутку.

— М-да, культура наша неотёсанная! — Валя с иронией взглянула на Петьку

— Я же иносказательно. Фантазийно, — ответил Петька. Он выловил половником в кастрюле большую куриную ножку и, придерживая другой рукой, положил в свою уже пустую тарелку. — Петух что ли?

— Петушок, молоденький, — уточнила Мария Семёновна. — Ешь.

— Вторую руку можно было и не совать в кастрюлю, — высказала Валя своё замечание.

— Так я ж, Валюш, это, ножку в половнике придерживал, чтоб не упала.

— А вот у шведов такое невозможно, — сделала неожиданное сравнение Мария Семёновна.

— А что у шведов? — Петя так удивился, что даже опустил вниз, к тарелке, руку с петушиной ногой, которую уже было начал обгладывать.

— Да вот, — Мария Семёновна показала страницу в журнале. — Пишут, что даже за обычным, не праздничным обедом, даже в самой обычной рабочей или крестьянской семье, они стол всегда сервируют со всеми положенными ложечками, вилочками, ножами, тарелочками, бокальчиками, салфетками. И мясо даже в курином крылышке не выгрызают, а выковыривают вилочкой с ножичком.

Валя с интересом наблюдала за мужем.

Петя посмотрел на тёщу, жену и на петушиную ногу в своей руке.

— Даже в крылышке? Вилочкой с ножичком? Ну знаете!.. Я не извращенец! — И с аппетитом продолжил начатое дело.

Вася с Любой тоже ужинали. Не торопясь. В чём-то даже изысканно. О посуду звенели ложки, вилки, ножи. Но Люба то и дело утыкалась носом в какой-то лощёный журнал.

— Меня ругаешь, когда за столом газеты читаю, — пожурил её Вася, — а сама в журнал уткнулась.

— Так ведь интересно! Представляешь, что про шведов пишут?

— А что про шведов пишут? — Вася чуть не подавился от неожиданного поворота к злободневной «шведской» тематике. В одной руке застыла вилка, в другой нож. — Что там такое?

— У них даже за обычным, не праздничным обедом, даже в самой обычной рабочей или крестьянской семье, стол всегда сервируют со всеми положенными ложечками, вилочками, ножами, тарелочками, бокальчиками, салфетками.

Вася слушал с удивлённым вниманием.

— А у нас? — продолжала Люба, окидывая взглядом стол.

— А что у нас? Чисто, аккуратно. Вот вилка, вот ложка. Копыта на стол не ставим.

— А подтарельнички? — Люба в качестве аргумента показала фото на странице в журнале. Отложила журнал в сторону. — Раз не праздник, то и так сойдёт? А у них каждый день праздник. Разве я так не хотела бы? Или Валя? Да красивой жизни любая женщина хочет. Где красивая жизнь, там и сама женщина красивее, и интереса к самой женщине всегда больше. А где интерес, там и внимания, и ухаживаний, и ласки всегда больше… В такой-то атмосфере и пофлиртовать не грех. Каждая женщина о таком мечтает, только вслух не говорит…

«Только вслух не говорит» — отозвалось в голове у Васи.

— Всё-таки мы ещё нецивилизованные, отсталые, — продолжала Люба. — Живём серо и… как-то… не пикантно…

«Не пикантно!»

Удивлённый и воодушевлённый Вася отодвинул тарелку, пересел поближе к Любе, приобнял её:

— А знаешь что, Любаш? Давай и в самом деле потихоньку выползать из этой дремучести. Сидим на обочине! А мир, он… он далеко вперёд ушёл, от многих предрассудков избавился. Но мы с тобой сможем догнать. Если захочешь, никто нам не помешает. Что-то ты мне подскажешь, чему-то я тебя научу… И Валю с Петей приобщим, почему бы и нет? — они же наши друзья, почти как родные. Давай? — он ласково заглянул ей в глаза.

— Давай, — Люба почему-то спрятала лицо у него на груди.

— Я тебе ещё больше скажу. На ушко. — И Василий стал что-то шептать Любе.

Она смущённо вскочила, отбежала к окну. Вася напряжённо наблюдал. Кажется, грудь её взволнованно вздымалась. Люба повернулась, прикрыла глаза рукой:

— Мне так неловко!.. Можно, я вначале спрошу у Вали?

— Конечно, Любаша! И никакой измены за спиной, всё с согласия и ведома друг друга, это же здорово! — Василий хотел уж было кинуться к Любе, но она его остановила жестом другой руки.