Евгений Подгаевский - Муха, или Шведский брак по-русски

Но столе всё было по-простому, никаких особых кундёб.

— Ой, да не надо, — стала отнекиваться Люба, но Валя положила ей на тарелку немного жареной картошки и салата из огурцов с помидорами.

— Ешь! — строго сказала она.

Люба вилочкой поклевала немножко.

— Вкусно, — похвалила она.

Петька, в белой майке, мускулистый, хлебал борщ.

— А Петя у нас и на ужин борщ любит, — ласково сообщила Валя. — Мама в обед сварила.

— Угу, — ответил Петя, прихлёбывая.

Его подслеповатая тёща Мария Семёновна сидела тут же, за столом, в очках с очень толстыми линзами, но ничего не кушала — изучала цветные фото в журнале, поднеся его близко-близко к глазам. На фото — красивые дамы и господа в красивых интерьерах и авто.

— О-хо-хо, мы так красиво не жили, — сказала Мария Семёновна, оторвавшись от журнала.

— Так никогда не поздно, — сказала Люба.

— Нет, — не согласилась Мария Семёновна. — Всему своё время. Это вы теперь своего не упускайте, а наша жизнь, считай, прошла. Покатилась под гору со страшной силой. Один теперь указатель — на кладбище. Надо бы сходить, Нину с Полиной проведать.

— Ну, Вы, мама, и нашли тему — поморщился Петя, повернул ложкой в тарелке и в капустно-морковно-свекольной гуще углядел неподвижную, скрюченную муху.

«Вот же зараза!»

— А морщишься чего? — спросила Валя. — Что ж, маме и погоревать нельзя о подругах?

— Можно, — сказал Петя, не поднимая глаз от тарелки. Кажется, никто не заметил.

— Вот и лопай, да маме спасибо говори.

— Спасибо, — сказал Петька.

— Да не за что, — ответила Мария Семёновна. — Первый раз что ли.

Секунду Петька раздумывал.

«Ну, муха-то, положим, в первый раз. Может, тёщеньке скандал устроить? Для профилактики. Пусть свои увеличительные стёкла надевает не только, когда журналы читает. А то говорит вчера соседской тётке Нюрке: „Я хоть и вижу плохо, зато в своём доме всегда всё слышу“. Что это она там, интересно, слышит? Валька и так, что ни ночь, в спальне зажатая — „тише, а то мама услышит“. Всё мама да мама. Всё тише да тише. А тут не кладбище. Тут жизнь, понимаешь!»

Пока Петя так рассуждал, тёща снова уткнулась в журнал. Близко-близко, чуть ли не носом. Валя с Любой о чём-то там, незначительном, перемолвились между собой. Валя подложила подруге на тарелочку ещё немного угощений.

Петя медленно поводил ложкой в тарелке. Принюхался. Запах всё-таки обалденный. Пустой желудок подсказывал ему, что сейчас обострять ситуацию не следует.

«Борщ всё-таки вкусный. И тёща, в общем-то, не вредная. Подумаешь, муха! Да если на то пошло, каждый человек хоть раз в жизни да вынимал муху из борща. Или из компота».

Петя аккуратно отодвинул муху поближе к краю тарелки, и зачастил ложкой.

В это время Василий, вернувшись домой, супругу дома не обнаружил, зато увидел, что на горящей плите вовсю кипит кастрюля с картофелем.

— Так! К соседям напротив побежала!

Василий достал из кухонного ящика вилку, неуклюже потыкал ею в картофелины и выключил огонь.

А в доме напротив беседа продолжалась.

— Как Ваши глаза, тётя Маша? — спросила Люба. — Закапываете?

Тёща оторвалась от журнала, сняла очки:

— Всё без толку. Вот вдаль ещё терпимо — через дорогу вижу, в огород вижу. Без очков. А вблизи, вот сейчас, почти ничего, будто в пару всё. Сижу, как в бане.

— Тогда давайте все разденемся, — сказал Петька, откусывая хлеб. — Голые посидим.

Валя внимательно посмотрела на мужа:

— Всё-таки, Петя, ты немножко неотёсанный. При маме такие шуточки.

— А что твоя мама никогда в бане не была?

— Да хватит вам, — миролюбиво вставила Мария Семёновна. — Была. И вам советую. Чем чаще, тем лучше. Пар — великая сила!

В это время Василия на кухне обдавали клубы пара. Он сливал в мойку кипяток из кастрюли с картошкой. Делал это неуклюже, обхватив кастрюлю тряпкой и придерживая крышку. Клубы пара били в лицо, Василий морщился и отворачивался в сторону:

— Всё на мою голову!

Беседа в доме напротив, между тем, продолжалась.

— Но здесь же не баня, Петя, — всё-таки добавила Валя осуждающе. — Баню ты в собственном дворе всё никак до ума не доведёшь. Год уже? На предбанник такую площадь разогнал, а зачем, спрашивается?

— Найдётся зачем, — миролюбиво ответил Пётр, оторвавшись от тарелки. Он заметил, что Люба с лёгкой улыбкой наблюдает за ним, как бы исподтишка рассматривает его. Как-то само собой спина его выпрямилась, плечи развернулись. — Да хоть бильярд поставлю. С Василием шары гонять будем.

— Свои собственные, которые из головы повыкатывались? — ласково спросила Валентина.

— Ой, Валя! — неодобрительно качнула головой Мария Семёновна.

— Ничего, там их ещё много осталось, — отшутился Петька. Принялся хлебать дальше.

— Смешные вы все, — засмеялась Люба.

— А если много, то никакой бильярдной. Я сама решу, что там будет. А ты сделаешь.

— Да мне не жалко, Валюш. Хоть залу для торжеств. При свечах гостей принимать будешь.

В это время Василий пошарил дома по пустым кастрюлям и не обнаружив ничего готовенького, только сырой фарш, сглотнул слюну и почесал в затылке. Глянул в окно на дом напротив.

А в доме напротив беседа продолжалась. Валя рассказывала Любе:

— Хоть и трудно маме, а марку держит. Приду с работы — чистота, порядок — муха не пролетит.

— Ага, — сказал Петька, — не пролетит. Упадёт.

— Да какая муха тебя сегодня укусила? — опять повернулась к мужу Валя.

— Пусть попробует. Я её скорей укушу.

Петька отодвинул пустую тарелку с ложкой в сторону и сыто поцыкал языком по зубам. Ругаться не хотелось.

— А Василий где же? — спросил он у Любы.

Но тут раздался лёгкий стук, дверь заскрипела, и в проёме появился Вася.

— О! — сказал Петя.

— Лёгок на помине, — добавила Мария Семёновна.

— Вот она где рассиживает. Так и знал. — беззлобно сказал Вася. — А кастрюля конфорку залила.

Люба схватилась ладонью за свою щёку:

— Забыла! Это я картошку на пюре поставила. Выключил?

— Да выключил, сиди уж. И воду слил. — Вася, ещё не присаживаясь, с высоты своего роста посмотрел на пустую Петькину тарелку. — Может, и мне борща дадите похлебать?

— Вот бессовестный, — сконфузилась Люба. — Сейчас ведь домой пойдём.

— Да проголодался же человек, — сказала Валя, приветливо улыбаясь Васе.

— Ага, — ответил Василий.

— Так покормите же Василия, гостя дорогого, — вставил Петька.

— Садись, конечно, налью, налью, — засуетилась было Мария Семёновна.

Но Валя её остановила, сама быстренько поднялась, и через минуту перед усевшимся за стол Василием появилась полная до краёв тарелка. Запах обалденный! Василий потянулся в центр стола за куском хлеба, мельком, уже вблизи, взглянул на пустую Петькину тарелку и вдруг увидел на её дне, поближе к краю, рядом с одинокой длинной капустиной, скрюченную неподвижную муху.