Евгений Подгаевский - Муха, или Шведский брак по-русски

— Чего ждало, Валюш?

Петька быстренько ерзанул задом назад по постели, встревожено сел почти у спинки кровати.

— Валюш, с ружьём шутки плохи.

— А я, Петя, и не шучу. — Валя направила ствол на Петьку. — Задницей ко мне развернись.

— Да ни за что не развернусь. Зачем она тебе?

— Муху из неё выбивать буду.

— Ты что, спятила? Кина насмотрелась? Какую муху, Валюш?

— Про которую Федька-гармонист любит петь. Неужели не слыхал? «Муха в заднице сидит, муха мной руководит». Это разве не про вас, кобелей?

— Может, она у Федьки там застряла, а у меня нет, Валюш.

— Да? А к Любке в постель тебе кто вожжи дёргал?

«Ёлки-палки! Валя всё-таки узнала», — пронеслось в голове у Петьки. Он побледнел и словно онемел. Глядел на Валю во все глаза.

— Ишь, бледненький какой стал! Глазками лупает. И примолк сразу. Язычок проглотил?

Петька молчал.

— Онемел что ли?

Петька утвердительно кивнул головой.

— Не хочешь разворачиваться?

Петька отрицательно качнул головой.

- Тогда я тебе твоего шведа отстрелю.

Валя навела ствол в район Петькиного паха. Петька моментально прикрылся обеими ладонями, как футболисты перед штрафным, и — о чудо! — снова заговорил:

— Он ни в чём не виноват, Валюш! Тогда уж лучше сразу в башку.

— А кто виноват? И почему же лучше? — ласково протянула Валя. Она продолжала целиться.

Петька решил встретить свою смертушку, как подобает мужчине.

— Стреляй в башку, Валюш — вот где у мужиков мух полно. Мысли всякие, что мухи, и летают, и ползают, и кусают, как ни отмахивайся.

— Не-е-ет, Петя-Петюн. Не переставляй местами причину и следствие. Не станет шведа — куда и мысли денутся. Разлетятся, как мухи.

Валин палец нажал на курок.

Вместе с выстрелом раздался истошный Петькин крик:

— А-а-а!

Сквозь дым Валя увидала его голый зад, мелькнувший в проёме окна с раскрытыми створками, и одну голую пятку.

…Валя гоняла Петьку кругами по огороду. Долго гоняла. Аж притомилась маленько.

«А если бы боевые были, — мелькало в голове у бегавшей за Петькой Вали, — неужели стрельнула бы?»

Она остановилась.

«В кого? В Петю, в мужика своего родного и любимого? Да ни за что! Он же мужик, а они ж, гады, по-другому устроены. Их и любить, и прощать надо…»

Она огляделась.

«Так, ну и где ж этот гадючара спрятался?.. Ага, вон за тем кустом…»

— Петя! — позвала она.

Не «Пётр», не «Петька», а «Петя». Сидящий за кустом Петька уловил эту разницу в настроении Валентины.

— Чего, Валюш? — отозвался он.

— А ну марш в комнату!

Петя вылез из-за куста, встал, прикрываясь ладонями, и пошёл к дому. Валентина за ним:

— Стой!

Петя остановился.

— Развернись своей физией на Луну.

Петя развернулся.

— А теперь кричи: «Мы не шведы, шведянские мы!»

— Мы не шведы, шведянские мы.

— Громче!

— Мы не шведы, шведянские мы!

— Ещё громче!

— Мы не шведы, шведянские мы-ы-ы!!!.. — разнеслось на всю округу.

— А теперь руки за голову и пошёл!

Петя шёл по огороду, разместив свои ладони на затылке, как загорающий нудист под лучами солнца. Но ведь не день был, а ночь, мертвенно светила Луна, и тётка Нюрка, шибко пугаясь этой картины в соседском огороде, оторвалась от своего окна и поспешила задёрнуть занавесочку.

А тёща Мария Семёновна занавесочку на своём окне задёрнула спокойно и легла спать. Она-то знала, что патроны были холостые.

Василий в посёлке не остался. Уехал в город искать Любу. Дом они продали через родственников. И что там у них дальше вышло, как деньги делили, неизвестно было. Правда, соседская тётка Нюрка рассказывала, что вроде кто-то из шведянских видел как-то Любу и Васю вместе, в городе, в большом магазине одежды. Покупали костюм для Василия. И вот, когда Люба придирчиво осматривала пиджак, Василий засмотрелся на молоденькую продавщицу. А Люба подняла глаза от пиджака и заметила. И со всего маху стеганула Васю этим пиджаком, прямо пуговицами по лицу. Одна пуговица даже раскололась надвое.

Смазывать Васю йодом сбежались продавщицы со всего отдела. Костюм, правда, купили. Вот вроде так оно было. А правда или неправда — неведомо.

И вроде уже всё успокоилось, угомонилось.

Но как-то, в один из дней, Петя во дворе чинил свои «Жигули», а Валя, словно медсестра у хирурга, подавала ему инструменты. Когда голова Пети скрылась под капотом, у Вали зазвенел мобильник.

— Ой, доченька! — обрадовалась Валя.

Нажала кнопочку, к уху поднесла. Сначала говорила — щебетала, потом замолчала, то ли охнула, то ли ахнула, стала вздыхать.

— Мы с папой всегда одобрим. Главное, Танюша, чтобы ты сама семь раз отмерила. — Этими словами Валя завершила разговор.

— Чего это ты там за меня уже одобрила? — раздался голос Пети.

— Голову высунь, наконец!

Петя высунул.

— Отец, — торжественно, тревожно и растерянно сказала Валентина. — Наша дочь выходит замуж. И ты знаешь, за кого?

— За кого?

— За Вадима.

— За какого?

— За такого! — Валин указательный палец упёрся по пунктиру в дом напротив. — За Васькиного с Любкой!

Пётр примолк. Чесал затылок.

— Неужели я снова увижу Васю? — медленно, мечтательно и с достоинством произнесла Валя, в упор испытующе глядя на Петю.

Петя молча вытер руки тряпочкой, шагнул поближе, и Валя увидела перед своим носом увесистый кулак — на сжатых пальцах торчали вразбег рыжие волосинки.

— Один раз между глаз. И изображение Васи навсегда уйдёт в темноту. Растворится в бездне. И моё тоже.

— И тебе не будет меня жалко? — жалостливо спросила Валя у мужа.

— Жалко у пчёлки. Но мне всё равно будет тебя жалко.

Петя обнял жену.

— Прости меня, — вдруг глухо сказал он.

Она ласково гладила рукой по его затылку, шее.

— Петь, а вдруг Вадик в Ваську пошёл. Намучается с ним наша доченька.

— Не обязательно, — не совсем уверенно проговорил Пётр, — всё-таки совсем другой человек… Да что ты тут сразу!

Так стояли, обнявшись.

— Петь… Скоро и Юра из армии придёт, тоже, небось, жениться захочет… Мы что, стареем?

— Это ты брось. Заведёшь со мной разговор на эту тему, когда внуков переженим, поняла?

— Поняла, Петя…

Он поцеловал её.

Наши две супружеские пары снова встретились вчетвером — всё чинно, благородно, честь по чести, без каких-то там поползновений в сторону — провели переговоры о предстоящем торжестве.

Свадьбу сыграли в городе, в молодёжном кафе. Довольно скромную, зато какую весёлую, настоящую студенческую, со всеми этими молодёжными штучками и выкрутасами. Обхохотались все до слёз.

Но почему всё-таки не в посёлке? Некоторые в Шведино задавались этим вопросом. Здесь ведь и народу побольше на свадьбу собралось бы, и надарили бы молодым, как следует, не то, что те голодранцы. Да и родня с соседями не обиделись бы.