Эдуардо Де Филиппо - Призраки

Раффаэле (с горечью) . Ну да! Уж не иначе как призрак положил вашу сдачу в мой карман, а мои две тысячи в ваш. Выкладывай! Две тысячи!

Паскуале.Если не отдашь сдачу, не получишь двух тысяч.

Раффаэле (злясь) . Ах, так? Ну, хорошо… (Шарит в кармане, притворяется удивленным.) Ой, смотрите! Ишь, какие коленца откалывают эти призраки… глазом моргнуть не успеешь… (Показывая семьсот тридцать лир.) Вот… лежали на столе, а очутились в моем кармане.

Паскуале.Да быть не может?! Дай-ка взглянуть. (Берет из рук Раффаэле семьсот тридцать лир) . Те самые. Невероятно! (Засовывает к себе в карман.) Не огорчайся, Рафе, и иди по своим делам.

Раффаэле.Но сперва вы взгляните, не угодили ли к вам в карман мои две тысячи?

Паскуале.Конечно. Сейчас, сейчас посмотрю. После того, что случилось с тобой… (Роясь в карманах.) Нет, Рафе, пусто.

Раффаэле (не имея никакого желания оставаться в дураках.) Ну ладно, пошутили, и хватит. Я же видел.

Паскуале. Что ты видел?

Раффаэле.Две тысячи, когда они лежали на столе.

Паскуале.А потом?

Раффаэле (вне себя) . А потом они исчезли!

Паскуале.А разве моя сдача не исчезла?

Раффаэле (в отчаянии, взывая к справедливости) . Но ведь потом она появилась!

Паскуале.А твои две тысячи больше не появились. На кого же ты злишься? У меня пропадает уйма всякого добра, и то я молчу. Разве не исчезают у меня галстуки, платки, полотенца… простыни?.. Яичница с макаронами пропала!.. Дыню, которую я, вернувшись, домой, положил па балкон, я больше так и не видел!

Раффаэле (теряя терпение, словно правда на его стороне) . Далась вам эта дыня! Каждый раз ее поминаете…

Паскуале.А ножницы? А перочинный ножик? А пара моих самых лучших желтых туфель?.. Даже шляпа, и та исчезла!:

Раффаэле.Ох, да чего там все это перечислять! Лучше скажите прямо, к чему вы клоните?

Паскуале.Ни к чему, Рафе. Я хочу только сказать — заруби себе это на носу, — что две тысячи исчезли. Разбирайся с призраками сам.

Раффаэле (смирившись) . Ну ладно… (С угрозой.) Я ухожу. (Направляется к входной двери.) Боже мой, что же это творится! Призраки хватают у такого бедняка, как я, две тысячи лир… они исчезают, и больше я их не вижу… До чего же мы дожили! Это значит вовсе не иметь совести. Призрак этот — просто мошенник, свинья, а не призрак… Вот вы кто! (Ворча, уходит через входную дверь.)

Слева входит Мария. Она молча берет какой-то журнал, видит мужа и хочет возвратиться в комнату, из которой вышла,

Паскуале (смотрит па нее и говорит после паузы) . Мари, можешь ты мне сказать, что с тобой?.. Если ты недовольна, если ты на меня сердишься, то не лучше ли нам сесть и поговорить?

Мария (не удостаивая его даже взглядом) . А в твоих ли это интересах? (Садится возле стола.)

Паскуале.Ну разумеется, в моих, но и в твоих тоже. Я, милая моя, ничего от тебя не скрываю. Все выкладываю начистоту. За исключением, понятно, некоторых моих сомнений, кое — каких планов, которые я сам считаю сумасбродными и которые должны заботить только меня. Я понимаю, что это плохо. Плохо, потому что, если бы у меня хватило смелости поделиться ими с тобой, мне было бы куда легче, я был бы спокойнее, был бы более уверен в себе.

Мария.Ну, так что ты хочешь сказать мне?

Паскуале.Я? Это ты должна была бы сказать мне кое-что. Прежде всего, на кого ты сердишься? Жизнь у нас трудная, Мария. В один прекрасный момент мы начинаем это понимать, начинаем думать, и нередко нам приходит в голову совсем не то, что нужно. Особенно часто так случается в браке… «Еще неизвестно, как посмотрит на это жена»… «Еще неизвестно, как посмотрит на это муж»… «Почему ты это сделал?» Не проще было бы сесть и спокойно потолковать: «Изволь объяснить, почему ты поступаешь так-то и так-то?» Все выясняется, и жизнь идет своим чередом. Но заговаривает гордость: «Я главный в семье»… «Нет, я»… «Пусть первым заговорит он»… «Нет, первой пусть заговорит она»… Вот так отношения портятся, супруги начинают друг от друга отдаляться, потом возникает взаимное раздражение… Потом ненависть, Мари… Ведь кое-что я могу далее понять — женскую гордость, например, — но ты замкнулась в себе, словно улитка в раковине. Я не требую многого, Мари… Но хоть изредка одно твое слово, один взгляд так могут мне помочь!

Мария.Что ты от меня хочешь? Мы поженились пять лет назад, веря, что сбудутся твои надежды «добиться и победить», как повторял ты часто. До нынешнего дня эти надежды помогали нам жить, хоть жили мы один бог знает как… да еще и теперь мы живем надеждами на будущее. Ты спрашиваешь, почему я молчу… Да ведь ты бога должен благодарить за это!.. Я покорно следую за тобой, делаю все, что ты хочешь… Но посмотри, что за жизнь мы ведем? Откуда эти деньги? Кто купил эту мебель?

Паскуале.А разве тебе не все равно?

Мария.То есть как это — все равно? Люди злословят, спрашивают: «А ваш муж что, помалкивает?»

Паскуале.Пусть не суют нос в чужие дела! Разве не ясно, почему я помалкиваю? О некоторых вещах лучше не говорить. Я не должен об этом говорить… Даже с тобой… Особенно с тобой… И ты из-за этого в дурном настроении? Я это понял… Милая моя, до всего-то ты хочешь докопаться! Да, впрочем, тогда бы ты не была женщиной. Ты ревнуешь, скажи правду?.. Не будь дурочкой, Мари. Ты должна усвоить себе только одно: «Мой муж не такой болван. Наконец-то нам удалось хоть немного наладить нашу жизнь»… Что?.. Это не важно… В конце концов… пусть будет так: нашлась добрая душа, которая нам помогает, и, будем надеяться, будет помогать еще больше. Если ты счастлива, я рад, будем жить потихоньку и молить бога…

Мария.Так, значит, ты ешь и молчишь?

Паскуале.А что, разве я идиот? Разумеется, молчу.

Мария (с отвращением, больше не сдерживаясь) . Но что ты за человек?.. (Злобно.) С каким типом я живу?!! (Кричит ему в лицо.) Разве ты мужчина? Приносят радиолу со множеством пластинок, и ты ничего не спрашиваешь и принимаешь… Привозят передвижной столик — бар… ты молчишь… В одно прекрасное утро, словно по волшебству, ты обнаруживаешь новехонький кухонный гарнитур из алюминия… ты смеешься идиотским смехом— впрочем, ты и есть идиот — и кухня остается… (Вне себя.) Обстановка для пяти спален! Тебе ее принес добрый волшебник? А брильянтовое кольцо, которое я нашла будто совершенно случайно!.. А ты… (С насмешкой передразнивая его.) «Ах — ах, ты нашла брильянтовое кольцо»… Пятьдесят тысяч лир, хороша находочка!.. Это что, тоже по мановению волшебной палочки? Тогда уж давай ждать подарков от Деда Мороза, поверим в добрую фею, выходящую из трубы камина, в курочку, несущую золотые яйца! Почему ты не вешаешь на ночь около камина чулок, чтобы фея складывала туда подарки? Ах да, ты ведь вешаешь пижамную куртку! Это одно и то же. В сущности, меня это могло бы устроить… Но в один прекрасный день во мне восстала женская гордость, заговорило самолюбие. Вначале я пыталась себя утешать, говоря: «Ну ладно, возможно, он в это поверил… а этого он просто не заметил… об этом он не подумал…» Но ты неизменно, что бы ни приносили, находишь все в порядке вещей. Когда я спрашиваю тебя, кто за все это платит, ты отвечаешь: «Какая тебе разница? Я рад, что ты счастлива… Нашлась добрая душа, которая нам помогает…» Но если ты дошел до того, что тебе уже больше ни до чего нет дела, то я — нет. Я ухожу. Я буду жить своей жизнью, а ты живи с такими людьми, как ты сам… (Встает и направляется к левому балкону.)