Андрей Ситнянский - 100% юмора. Армия, авиация и немножко флота

Итак, субботний вечер, после команды «отбой» никто не спешит ложиться в койки. Кто-то играет в карты, кто-то смотрит телевизор или делится впечатлениями после танцев в клубе. Неожиданно в казарму забежал дневальный и заорал: «Шухер. Ротный идет».

Телевизор и свет немедленно выключили, а курсанты улеглись по своим кроватям ( некоторые в одежде, не успев раздеться ).

Командир роты заходит в казарму, где только что царило веселье. Тишина. Тускло горит дежурное освещение. Те, кто еще не сбежал в самоволку, притворяются спящими, но зорко наблюдают за действиями ротного.

Может быть, «кукла», лежащая на крайней койке, была сделана плохо. Может, ротный оказался бдительным, но… капитан на цыпочках, чтобы никого не разбудить, подкрался к крайней кровати и резко отбросил одеяло…

Кроме шинели, под одеялом ничего не было! Тихая и темная казарма наполнилась радостными криками:

– Фокусник, фокусник приехал!

Один боец решил съездить во внеочередной отпуск. Но как его заработать? Казалось, вопрос решился автоматически, когда он где-то раздобыл один неучтенный патрон калибра 7,62 для «АКМ-47». Заступив в очередной раз в караул, после полуночи боец снял с себя броник, повесил на дерево и пальнул по нему неучтенным патроном. Затем вновь надел бронежилет на себя и стал ждать подмоги. На звук выстрела прибежали несколько человек из караульного помещения во главе с офицером. Боец доложил, что только что с риском для жизни предотвратил нападение неизвестного террориста на пост. Все бы ничего, но «АКМ-47» с такого расстояния пробивает броник насквозь, причем обе половины. Вместо отпуска пришлось идти на «губу»…

Пилот Alitalia, которому удар молнии вывел из строя половину оборудования, сообщает диспетчеру об аварийной обстановке на борту самолета. Взволнованным голосом он кричит:

– У нас почти все накрылось. Ничего не работает. Даже указатель высоты ничего не показывает. Терплю бедствие, терплю бедствие…

В эфир выходит пилот другого самолета:

– Тогда заткнись и умри как мужчина!

Справка: в авиации для вертикального эшелонирования принято использовать сокращенную нумерацию. Например, эшелон 320, означает высоту 32000 футов (примерно 9100 метров) . Ночь, дежурная смена диспетчеров, никаких полетов в зоне. Вдруг в динамике отчетливо и громко:

125-й: 125-й, занял высоту 320!

Все офигели:

РП (руководитель полетов) : 125-й, какую высоту заняли?

125-й: Высоту 320!

РП: 125-й, ваше место?

125-й: Я занял 320-ю высоту!

РП: Немедленно сообщите номер рейса, откуда и куда следуете?

125-й. Да нет у меня никакого рейса… я никуда не следую, просто стою здесь…

РП: 125-й, а вы кто?

125-й: Я – танк!

РП: Смени частоту, сынок, а то ты меня заикой сделаешь!

Туман. Задержка плановых полетов в полку. Командир просит замполита сходить в класс подготовки летного состава, где летчики ожидают улучшения погоды, и узнать, о чем они говорят. Тот возвращается через 5 минут и говорит:

– О бабах.

– Хорошо, – отвечает командир.

Через 2 часа ситуация опять повторяется, и замполит докладывает, что летчики говорят о бабах. Еще через 2 часа погода начинает улучшаться, командир вновь посылает замполита с той же миссией. Тот возвращается с некоторой задержкой и отвечает, что пилоты говорят о самолетах. Командир в сердцах воскликнул:

– Где же эти сволочи за 2 часа нажраться успели?!

Впервые в истории шяуляйского полка в канун 7 Ноября к нам должен был приехать командующий. С момента получения этой новости все свободное время вместо полетов мы проводили либо с лопатами-метлами, либо на плацу, тренируя приветствие.

Командир полка выходил перед строем и говорил: «Чтобы потом не путаться, представьте себе, что я командующий. Итак, начали с первой цифры».

– Здравствуйте, товарищи авиаторы!

– Здрав жлай та-ащ командующий! – орал в ответ строй пилотов.

– Поздравляю вас с 60-й годовщиной Великой Октябрьской Социалистической Революции.

– У-р-р-а, у-р-р-р-р-а, у-р-р-р-р-р-р-р-р-р-а!

Тренировки проходили ежедневно в течение месяца, и вот наконец «радостный» день настал. Утреннее построение было назначено за 3 часа до прибытия высокого гостя, чтобы наперекор природе и листопаду успеть собрать и вывезти упавшую за ночь листву. Листья были собраны в кучи рядом с плацем, но батальонный самосвал все не ехал и не ехал. Наш комэска бегал как ошпаренный (это была территория, закрепленная за его эскадрильей) . Вскоре, позвонив по телефону, он узнал, что самосвал поломался, заменить его нечем, и принял спонтанное решение – кучи СЖЕЧЬ, в запасе было около 2 часов. Все получилось как нельзя хуже. Листва была сырой и не хотела гореть даже после того, как ее обильно полили бензином. В общем, когда «Волга» командующего подъехала к стоящим на плацу авиаторам, недогоревшая листва чадила, как Везувий.

– Здравствуйте товарищи, – поздоровался генерал-полковник.

– Здрав. жлай т-рищ командующий! – срывая глотки, кричали мы.

– Заср-р-рали территорию!

– У-р-р-р-р-р-р-р-р-а, – троекратно отвечали пилоты.

Не хотелось разочаровывать любителей романтики, но прыжок с парашютом – это комплекс неприятных ощущений, начиная с томительного ожидания посадки в самолет, заканчивая необходимостью тащить парашют по рыхлой пашне к точке сбора. Искренне я радовался этому событию лишь однажды, самый первый раз на 1-м курсе. Получив значок парашютиста, я сразу надел его и пошел на танцы. Расстался со значком я на 3-м курсе, обменяв на бутылку водки у дембеля, бойца роты охраны.

Наш экипаж только что вернулся из Анголы, и начальник ПДС ( парашютно-десантной службы ) тут же напомнил нам, что весь летный состав должен прыгать 2 раза в год. А вскоре и вовсе тоном, не терпящим возражений, заявил, что завтра утром, в 6.00, отъезд на прыжки. Мой командир Дима Ильченко, недавно купивший в «Березке» красную «семерку», решил похвастаться покупкой и предложил ехать на его машине. Что ж, в любом случае удобнее, чем в пыльном кузове «Урала».