Андрей Объедков - Байки

Собравшийся народ офигевает от несправедливости и говорит водителю «девятки», что тот прав.

— Ну и что, — отвечает тот. — А что я могу сделать — это мой папа.

На рынке художники развесили на кирпичной стене свои произведения. Подходит пожилая женщина, внимательно рассматривает картины и что-то бурчит себе под нос. Наконец она обратилась к одному из художников:

— Неужели вы не можете предложить мне что-нибудь недорогое и чтобы в масле?

— Разве что банку сардин, — не задумываясь, ответил мужчина.

На тротуаре, вытянув ноги, сидит женщина и громким голосом обращается к прохожим:

— Люди добрые, помогите калеке безногой, кто сколько сможет!

Проходящий мимо мужчина говорит:

— Ты бы хоть ноги свои поджала!

— Не могу, вчера так их отсидела, что и сейчас не чувствую.

В одном небольшом посёлке жила старушка со взрослой незамужней дочерью. Бабка Дуся — так звали старшую, была очень набожной и к своей кончине подготовилась основательно: в сундуке хранилось всё «смертное», а на чердаке стоял гроб, который смастерил ещё покойный муж. И случись тому — очень сильно захотелось Бабке Дусе посмотреть на себя, умершую, в гробу со стороны: как будет выглядеть похоронное убранство… И упросила она свою дочь привести домой единственного в селении фотографа, чтобы сделать снимки. Гроб поставили в горнице на стол, сама старушка до прихода фотографа оделась и улеглась на законное место. Дочь, указав фотографу на переднюю комнату, ушла на кухню готовить угощение.

Мужчина начал на треногах устанавливать аппарата, а бабка, скрестив руки на груди, терпеливо ждала. Когда же, наладив аппарат, и накрыв голову чёрной материей, спросил дочь, сколько ему делать снимков. Та же, гремя на кухню, посудой, не расслышала вопроса, и фотографу пришлось повторить. И снова без ответа. Тогда бабка Дуся не выдержала и, приподнявшись в гробу, прошамкала:

— Четыре, миленький, четыре…

После этого фотограф рухнул на пол…

На мини-рынке в очереди за колбасой стоит дед. Когда приблизился к продавцу, спросил:

— Дочка, колбаска свежая?

— Конечно!

Старичок, продегустировав все сорта, сказал:

— Спасибо, дочка, уважила старичка.

— Ну что, дедуль, какую будете брать?

— Дочка, да разве на мою пенсию её купишь?

Один командировачный оказался во Владивостоке в самый разгар отпусков. Небольшой аэропорт был переполнен. Буквально плавясь от жары и духоты, всю ночь мужик промаялся в очереди за билетом. К утру стало невмоготу. Предупредив соседей, что мигом вернётся, бросился в туалет, затем заскочил в буфет. Еле успел съесть сосиску, как по радио передали сообщение о дополнительном самолёте на Москву. Бросив еду, он со всех ног помчался к кассе, у которой уже было столпотворение. Пробраться на своё место, естественно, не получилось. Тогда мужик рванул в ещё пустую парикмахерскую и велел девушке оболванить голову наголо. Она оторопела от неожиданности, до слёз жалея роскошную шевелюру. Но клиент был неумолим: нечего терять ценное время.

…Подойдя к кассе с новой стрижкой, мужик сделал свирепое лицо и рявкнул:

— Братцы, двадцать лет родную маму не видел!

Клокочущая толпа неожиданно замолкла, затем расступилась, образовав просеку, в конце которой радужно сияло кассовое окошко с драгоценным билетиком.

Одна женщина жила в частном доме, имела огород, где выращивала цветы. Вставала она рано утром и спускалась в сад: надо было видеть с какой нежностью прикасаются руки к холодноватым, словно высеченным из розового камня бутонам роз, к ярким георгинам и астрам. Потом женщина шла в дом, возвращалась с ведром и садовым ножом: бережно, как будто сожалея, срезала цветы и опускала их в ведро с водой. Тут же в тени складывала букеты и куда-то уезжала. Родственникам говорила, что на базар. Соседи говорили, что за такие букеты она дорого берёт.

Однажды племянница оказалась свидетельницей торговли тёти: стояла она на оживлённом месте — у магазина. Букеты у неё моментально разбирали. Девушка удивилась, как бойко она торгует. На следующий день племянница вновь оказалась у места торговли тёти. Та стояла, как и в прошлый раз, с ведром, над которым пенились белые, жёлтые, голубые, алые береты цветов. Девушку распекло любопытство: сколько стоит букет — поэтому подошла и ждёт, что ответит женщина пареньку, выбирающему у неё цветы.

— Сколько? — спрашивает молодой человек нерешительно.

Продавец улыбается:

— Я приметила, что вы каждый день заглядываетесь на цветы. Берите так, бесплатно.

Паренёк растерялся, на что женщина ответила:

— Цветы, сынок, для красоты растут… У меня их много.

Когда девушка шла домой, из головы не выходили слова «для красоты растут», и жизнь казалась не такой однообразной, серой и монотонной. И душе захотелось праздника, пусть небольшого — букета роз…

В выходной день на Центральный рынок выбралось всё семейство, где приобрело чайник, в который чуть позже положили купленные два десятка яиц. Затем все разбрелись по своим делам, а глава семьи решил передохнуть около пустующего прилавка, поставив рядом новую покупку.

— Мужчина, вы продаёте чайник? — неожиданно обратилась к нему солидная женщина.

— Вы не сможете его купить, он очень дорогой.

— И чем же?

— Он с яйцами, — совершенно серьёзно и правдиво ответил мужчина и, видя ошарашенное лицо покупательницы, открыл крышку…

Едет в автобусе молодая пара, а напротив сидит пожилая женщина от которой сильно пахнет чесноком. После смущённых взглядов соседей она решает высказаться:

— Надо много есть чеснока, он продляет молодость!

— От вашей молодости мы задохнёмся скоро в автобусе…

Как-то в семидесятых годах мальчишки и девчонки, жившие на берегу Волги, поплыли отдыхать на остров. Среди компании было два неразлучных друга — Андрей и Иван: жили рядом, учились в одном классе, ходили в музыкальную школу. Иван играл на баяне, а Андрей на аккордеоне. Как только лодка причалила к берегу, ребята стали рыбачить. Клевало хорошо, поэтому рыбы наловили много. Вскоре разожгли костёр и начали варить уху. Ещё не успели доварить, как сверкнула молния, прогремел гром, началась гроза. Дождь лил как из ведра. Мальчишки сняли котелок и поплыли на другой берег. Андрею очень хотелось поесть ухи, но все были напуганы грозой. И он, сидя в лодке, наворачивал прямо из котелка и пел: «Эх, Андрюха, нам ли жить в печали, играй, гармонь, на все лады…» Все смотрели на него и смеялись.